Освобожденный Эдем

Причем — важный фактор: это было первое поколение в истории человечества, которое массовым образом вырвалось из-под опеки семьи, перейдя из патриархального быта, не менявшегося веками, в аудитории, кампусы, библиотеки, студенческие лагеря, поколение, начавшее получать сведения о мире, о его приоритетных ценностях не от родителей и священника, а из газет, радио, телевидения, друг от друга. Были сняты все ментальные фильтры, традиционно упорядочивавшие информацию. Новые идеи, провозглашавшиеся многочисленными оракулами и распространявшиеся, благодаря средствам массовой информации, с фантастической быстротой, проникали в сознание вне каких-либо адаптирующих механизмов. Ничего удивительного, что пассионарный материал, каким всегда является молодежь, вспыхнул с необычайной силой.

На самом деле ситуация была еще острее. Именно во второй половине ХХ века индустриальное общество, внешне достигшее необычайных успехов, на самом деле вступило в период своего завершения. Старая механика бытия, опиравшаяся в основном на физическое (материальное) производство, была выработана, а механика новая, которая позже будет названа когнитивной (информационной), только еще пробивалась из-под напластований прежних традиций.

Фактически начался очередной фазовый переход: длительная разборка и переналадка всех прежних социально-экономических отношений. Это, в свою очередь, повлекло смену мировоззренческой парадигмы. В частности, предельное выражение получила философия либерализма: ставка теперь делалась не на классическую семью, где муж работает, добывая средства к существованию, а жена ведет хозяйство и воспитывает детей, но — на свободную личность, которая сама выбирает себе поле деятельности. Офисный характер труда, начавший складываться в среде новых коммуникаций, позволял привлекать к нему не только женщин, но и вообще молодежь, обретавшую таким образом раннюю экономическую самостоятельность.

В координатах истории это была новая Реформация, новая революция, вызвавшая к деятельности новые социальные силы. Однако поскольку вовремя этот грандиозный поворот отрефлектирован не был, поскольку не была наработана опережающая социальная философия, которая могла бы придать спонтанной пассионарности позитивный характер, то и всплеск молодежной активности выразился исключительно в отрицании. Характерны популярные лозунги тех лет: «Будь реалистом, требуй невозможного!», «Запрещается запрещать!». «Занимайся любовью, а не войной!». Эта романтическая схоластика не могла быть облечена ни в какие социальные формы.

Тогда же были предприняты и попытки нормализовать этот спонтанный протест. Президент США Джон Кеннеди, пришедший к власти не в последнюю очередь именно благодаря голосам молодых, выдвинул идею «Корпуса мира» — объединения добровольцев, готовых работать в отстающих регионах планеты, способствуя продвижению туда прогресса и демократии. Нравственный капитал Соединенных Штатов, проценты с которого они стригут до сих пор, был накоплен именно в этот период. С другой стороны, Советский Союз, где реализовать большие мобилизационные сценарии было значительно проще, конвертировал пассионарный порыв молодежи в осуществление гигантских проектов — по освоению целинных земель, по строительству крупнейших электростанций, по прокладке стратегических железных дорог. Китай, в свою очередь, содрогался в судорогах «культурной революции»: энергия нового поколения была использована для достижения политических целей.

Заметим, что во всех случаях это были попытки решить проблему в рамках «продолженного настоящего: направить избыточную социальную энергетику исключительно в физическое пространство. О существовании метафизических континентов, о возможности продвижения «по вертикали», в космос гуманитарных идей, ни советские, ни западные, ни восточные идеологи не подозревали. В результате «революция сознания», необходимая новому времени, осталась не завершенной.

Ситуацию усугубило то, что в индустриальном обществе, сознательно усваивавшем опыт истории, уже существовали достаточно мощные социальные механизмы, демпфирующие аномалии. По выражение одного из западных культурологов, бунт молодежи закончился в тот момент, когда ряд фирм наладил массовый выпуск футболок с символикой революции. Протест превратился в коммерцию, что позже выразилось в мещанском «актуальном искусстве», эксплуатирующем формальную новизну, лидеры революции, бунтари, стали благопристойными членами Европарламента, а у родителей-хиппи, мечтавших о любви и свободе, выросли дети-яппи, грезящие о топ-менеджменте и сверхдорогом потреблении. И это тоже «было уже во временах, бывших прежде нас».