Освобожденный Эдем

Отсюда с очевидностью следует, что счастье в земном мире недостижимо. Счастье как «исполнение пламенного желания» предполагает устойчивое, «застывшее», не изменяющееся во времени состояние. Говоря языком физики, это состояние с максимумом энтропии, выход за пределы которого уже невозможен. Это статус незыблемости, статус «чистого бытия», статус вечного всепоглощающего покоя, не подверженного никаким колебаниям. Любое отклонение от него воспринимается как трагедия. Между тем трансляция флуктуаций — случайных микроскопических изменений, избежать которых нельзя, — из физического хаоса подсознания в символический космос сознания непрерывно эту устойчивость разрушает. Для восстановления баланса необходимо психологическое усилие, переход к иному уровню согласования, к «новому счастью».

То есть, человек принципиально не конгруэнтен. Он не соответствует самому себе. В каждое последующее мгновение он уже не такой, каким был до этого. И потому счастье, к которому он стремится, рассеивается как мираж при первом же дуновении. Это — фундаментальное противоречие человеческого бытия. Счастья можно достичь, но его нельзя удержать. Оно онтологически неуловимо. Его можно прозреть, его можно почувствовать, к нему можно даже притронуться, дотянувшись с пика эмоций, но оно тут же стечет сквозь пальцы, распадется, исчезнет, оставив лишь воспоминание об утрате.

Человек обречен вечно стремиться к тому, что ему недоступно.

Формально это противоречие пытались преодолеть религии. Рассматривая мир земной как мир скорби, как юдоль страданий, кои либо даны за грехи, либо предначертаны свыше, они предъявляли взамен мир принципиально иной — мир, где человек гарантированно обретал вечно недостижимое счастье. Рай мог называться по-разному: Валгалла, Асгард, Царство Божие, Место Счастливой Охоты, Будущее, Империя, Коммунизм, он мог иметь разный ландшафт — в виде райских садов, изобилующих неземными плодами, в виде бескрайних равнин, где бродят стада бизонов, в виде пиршественных анфилад, в виде сияющих хрустальных дворцов, однако это был мир, который полностью соответствовал стремлениям человека, мир, где человек мог быть счастлив.

Рай был первой воображаемой (виртуальной) вселенной, созданной неудовлетворенным сознанием.

К тому же религии предлагали достаточно простой механизм достижения этого мира: праведная жизнь (что бы ни понималось под ней в ту или иную эпоху), вера, соблюдение определенных обрядов.

Для своего времени это был грандиозный мировоззренческий переворот. В частности, в той ветви глобальной цивилизации, которая называется «европейской», изменилась вся система координат. Рай внезапно оказался не в прошлом, безнадежно утраченный под именем Золотого века, он оказался в будущем, которому еще только предстояло осуществиться. Отныне человек, по крайней мере «человек европейский», обрел цель, обрел мистическое предназначение, обрел «сюжетное время», соединившее зримым путем «землю» и «небо». Жизнь его преисполнилась смысла.

И тем не менее, мир этот обладал существенными дефектами.

Во-первых он был, говоря языком современности, не верифицируем, он был не демонстративен, его наличие не мог подтвердить никакой хитрый эксперимент. Нельзя было «заглянуть» в этот мир, убедиться в его привлекательности и потом вернуться обратно в земную жизнь. Во всем, что касалось рая, человек должен был полагаться на профессиональных посредников: жрецов, священников, медиумов, ученых, политиков. Представление о «мире ином» держалось исключительно на доверии. А во-вторых, рай был доступен лишь после смерти, только за гранью, за сценой физического существования человека. Редкие случаи вознесения на небо живым не могли стать общим правилом.

Возникал не менее трагический парадокс: чтобы достичь счастья, человек должен был умереть. Он должен был прекратить мучительное земное существование и обрести принципиально иной, трансцендентный статус. Переход был анизотропен. Войти в «мир небесный» можно было не физически, а только духовно.

Это подтвердили и неудачи с многочисленными попытками инсталлировать «будущее» в земную реальность — начиная от сект раннего Средневековья, упорно осуществлявших на практике заповеди христианства, и заканчивая грандиозным социальным экспериментом в СССР: коммунизм, вопреки всем его «научным» обоснованиям, был тем же мистическим раем, только переведенным в светский формат.