Читаем От адамова яблока до яблока раздора. Происхождение слов и выражений полностью

Плющ и плюшка не имеют ничего общего. Считается, что плющ происходит от плевать, плюю. Если бы мы попробовали пожевать эту лиану, то вполне оценили бы справедливость ее названия. Вкус у плюща, несмотря на то что у многих народов он считается символом бессмертия, просто отвратительный.

Плясать под чужую дудку

Смысл выражения плясать под чужую дудку мне понятен. Я даже подозреваю, что оно взято из какой-то басни. Из какой именно, не подскажете?

Один талантливый музыкант древности как-то попытался игрой на флейте выманить рыб из моря. Однако как он ни старался, рыбы не вышли на берег, чтобы послушать музыку. Тогда он забросил сеть, и несколько рыбин в нее попались. И вот, глядя, как они бьются, подпрыгивая на песке, флейтист мстительно сказал: «Что же вы так не плясали раньше, когда я старался развеселить вас музыкой?»

Басню эту приписывают Эзопу, но прямых доказательств его авторства нет. Есть только история, рассказанная Геродотом: будто бы персидский царь Кир напомнил эту басню малоазийским грекам, которые выказали готовность сотрудничать с ним только после того, как он завоевал их соседей. До того греки были как-то не склонны прислушиваться к Персии.

Практически неизменным это выражение вошло и в Библию. Так, в Евангелии от Матфея и Евангелии от Луки сказано: «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали».

Поволока

Иногда в любовных романтических романах можно наткнуться на выражение глаза с поволокой. Что такое поволока?

Слово поволока образовано от волочь, волоку. С приставкой по-

. Вспомните еще наволочка. Слова эти родственные. В белорусском языке до сих пор сохранилось паволока – «покрывало».

Когда-то поволоками называли дорогие заморские ткани, в основном шелковые. Вероятно, какая-то поэтическая натура сравнила длинные ресницы объекта своих воздыханий с шелковой тканью. Так и прижилось. Про ткани все давно забыли, а глаза с шелковыми ресницами, с той самой поволокой, тревожат поэтов до сих пор.

Поганый

Часто, особенно в старинных текстах, приходится встречаться с фразами вроде поганый татарин, поганый угрин и так далее. Скажите, это признак извечного русского национализма или у слова поганый раньше был какой-то иной смысл?

Сегодня поганый действительно имеет значение «грязный, мерзкий, пакостный». Но это сегодня.

В те времена, когда монахи-летописцы выводили перышком слова поганый татарин, ничего дурного они не имели в виду. Тогда это слово использовалось в значении «язычник, иноверец». Это общеславянское заимствование из латыни, где paganus (производное от pagus «деревня, село») буквально значило сначала просто «деревенский», а затем приобрело дополнительный оттенок значения – «необразованный; язычник, иноверец».

Погост

С большим удивлением прочел в словаре Даля: «Погост – сельский приход, несколько деревень под одним управлением». Я-то считал, что погостом всегда называли кладбище. Или это слова-омонимы?

Действительно, погостом

когда-то называли и деревню, и постоялый двор, и даже кладбище. И это все – одно и то же слово.

В первых двух случаях все объясняется легко: погост – место, где можно остановиться, погостить.

А вот с кладбищем дело обстоит сложнее. В древности место, где после смерти упокоивались души предков, старались не упоминать в разговоре, чтобы не тревожить усопших. У него и названия-то настоящего никогда не было. Иногда его называли кладбище, то есть «некое место, где нечто кладут» (без уточнения того, что именно там положили).

Иногда, чтобы уж окончательно запутать духов, называли то же самое погостом, то есть какой-то деревней, не определенной точным названием. Так и прижилось словечко.

Поджарый

Откуда взялось слово поджарый, которым часто называют худых людей? Неужели худые люди выглядят настолько сухими, будто их поджарили?

Значение «худой» явно вторично. Изначально слово поджарый служило для обозначения цвета шерсти животного. Например, в польском языке maćś podżara было прямым указанием на масть лошади.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Повседневная жизнь средневековой Москвы
Повседневная жизнь средневековой Москвы

Столица Святой Руси, город Дмитрия Донского и Андрея Рублева, митрополита Макария и Ивана Грозного, патриарха Никона и протопопа Аввакума, Симеона Полоцкого и Симона Ушакова; место пребывания князей и бояр, царей и архиереев, богатых купцов и умелых ремесленников, святых и подвижников, ночных татей и «непотребных женок»... Средневековая Москва, опоясанная четырьмя рядами стен, сверкала золотом глав кремлевских соборов и крестами сорока сороков церквей, гордилась великолепием узорчатых палат — и поглощалась огненной стихией, тонула в потоках грязи, была охвачена ужасом «морового поветрия». Истинное благочестие горожан сочеталось с грубостью, молитва — с бранью, добрые дела — с по­вседневным рукоприкладством.Из книги кандидата исторических наук Сергея Шокарева земляки древних москвичей смогут узнать, как выглядели знакомые с детства мес­та — Красная площадь, Никольская, Ильинка, Варварка, Покровка, как жили, работали, любили их далекие предки, а жители других регионов Рос­сии найдут в ней ответ на вопрос о корнях деловитого, предприимчивого, жизнестойкого московского характера.

Сергей Юрьевич Шокарев

Культурология / История / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука