От Альбиона до Ямайки

Отлили бронзовую форму-приемник будущего вытянутого одним ударом ствола, поставили ее вертикально вместо ранее использовавшегося столика, сверху в приемный стакан формы опустили раскаленный стальной цилиндр заготовки и хряснули молотом по бронзовой пике. Прошибли. Дали остыть и извлекли стальной орудийный ствол длиной два фута с идеальным каналом диаметром три дюйма три линии, где половина линии – припуск на расточку.

Вот этот канал мы и «прошли» абразивным кругом, надетым на вертикальную ось квадратного сечения: он свободно скользил вниз и при этом опускался под действием собственного веса по мере того, как растрачивал канал и стачивался сам. Как только он проваливался, его заменяли новым. И так до тех пор, пока не оставили у казенной части внутренний выступ высотой в четверть линии – 0,65 миллиметра, если кто не умеет быстро считать в уме. Длина этого выступа от заднего среза ствола – один дюйм. Вот на этот выступ и оперлась загнанная через дуло стальная пробка – диск дюймовой толщины, что в сумме поглотило два дюйма внутренней длины ствола. Запальное отверстие мы пробили бородком, раскалив весь пушечный ствол в горне – сверловка нам по-прежнему недоступна.

Пушку эту закрепили на здоровенной деревянной колоде, зарядили и выстрелили в склон холма. Выстрелили осторожно, подведя огонь к запальному отверстию с помощью фитиля, чтобы успеть убежать и спрятаться.

Не напрасно опасались – разорвало наше орудие даже от обычного одиночного заряда. Когда мы собрали все разлетевшиеся куски и сложили их в ствол, стало понятно – металл катастрофически неоднороден – растрескивания и вздутия появились в разных местах, абсолютно непредсказуемо распределившихся по телу нашего детища – не напрасно я так ругал нынешние стали. Они пока все из себя какие-то случайные и непредсказуемые. Не напрасно их рекомендуют тщательно проковывать, то есть зверски замешивать молотком в размягченном виде.

Трубу орудийного ствола мы отлили из бронзы, скопировав толщину стенки с настоящей четырехфунтовки, только калибр взяли ровно тот же, что и для стальной нашей же неудачи с припуском на шлифовку. Почему трубу? А для абразивного круга требуется зафиксировать ось в двух точках, для чего ее необходимо закрепить с обеих концов. То есть просунуть сквозь ствол, что невозможно при наличии его заткнутости в казеннике.

Форму-кокиль из керамики сразу сделали так, чтобы образовалось и внешнее обрамление запального отверстия, которое потом долго упорно сверлили, без конца меняя быстро тупящиеся стальные перки – так нынче выглядят сверла по металлу.

Это орудие выстрел выдержало, благо отливали мы его в разогретой форме, которую держали в том горне, где подолгу томили в жару тигли с медью или бронзой. Собственно, заливали металл тоже взрослые дяденьки матросы под руководством мистера Смита. Мы же сразу расплавили порядка сотни наших метрических килограммов бронзы, чтобы отливка была однородной. Только в этот раз пушку не держали полсуток в жару, а погасили огонь, подогревающий форму, и позволили затвердеть обычным порядком. Потом уже обработали изнутри так же, как перед этим стальную, и снабдили пробкой-затычкой, вставляемой спереди.

Те самые четыре матроса тут же подхватили эту недоделку и увезли показывать папеньке. Когда эти парни вернулись из Ипсвича, доложили, что пушка выдержала двойной заряд, хотя четырехфунтовые ядра в нее влезают только-только и не все, зато бьет точно. Ну, так ствол-то гладкий, да еще и ядра точно по калибру подобрали, а то в нынешних пушках они болтаются и при выстреле об стенки бьются. Ничего удивительного.

Как нетрудно догадаться, работы над оснащением на порядок превышают сами труды по выделке орудия – второй ствол мы отлили и «высверлили» буквально за четыре дня. И третий ствол тоже. Зато потом началось новенькое: борьба с отдачей. Я вспомнил, что ствол современных мне пушек при выстреле откатывался назад, после чего возвращался обратно. Занимались этим откатник и накатник. Первый затормаживал движение назад, а второй посылал ствол в начальную позицию. Об устройстве этих приспособлений я ясного представления не имел. То есть мог только догадываться.

В артиллерийских же системах семнадцатого века отдачу принимал на себя станок на колесах, который откатывался вглубь корабля, а обратно пушку накатывали артиллеристы. Эти не самые удобные процедуры я и попытался механизировать. Откатник «срисовал» с амортизатора от «Жигулей», а накатник – с простейшего насоса, рассчитывая на то, что сжавшийся при гашении отдачи воздух расширится и вернет ствол в начальное положение.