От Альбиона до Ямайки

– Это было через год после того, как Испания окончательно признала Ямайку английской и вскоре после того, как Генри Морган вернулся из столь дерзко разграбленной Панамы. Раньше-то до полуразрушенного Сантьяго-де-ла-Вега и его опустошенных окрестностей никому никакого дела не было – испанцы ведь поотпускали всех рабов, когда проиграли нам, англичанам, в пятьдесят пятом. А без рабочей силы эти земли потеряли ценность. Конечно, город считался столицей острова и там даже сидел губернатор, но на эту должность тогда фактически ссылали неугодных, так что и сил в их руках было немного. Даже ближайшие окрестности хоть и были хорошенько пограблены при захвате, но в большинстве своем так и оставались в руках прежних владельцев. Но спустя пятнадцать лет те, кто тут еще оставался, потихоньку и город отстроили, и хозяйство наладили. А в Порт-Рояле тогда собралось достаточно решительных парней, не слишком довольных долей, которую выделил им Морган, – пустился в воспоминания отец. – Как раз сезон дождей начался. Подобравшись к этому поместью, мы встретили сотню рубщиков тростника с ярдовой длины тесаками. А сохранить порох сухим здесь – целое искусство. Поэтому наша банда отступила и отправила меня на переговоры. И вот вхожу я в этот самый дом и падаю, сраженный наповал неземной красотой вашей мамы. Через полчаса рабы вынесли мокнущим под дождем моим товарищам десяток зажаренных поросят и бочонок рома. А еще через пару часов мы с вашим дедушкой вернулись из столицы с бумагами о добровольном дарении всех этих земель мне. Он легко согласился с доводами о том, что его отсюда все равно выдавят, и стал изображать управляющего. А вот сеньорита Агата долго мучила меня…

– Помучаешь тебя, такого убедительного, – воскликнула маменька. – Пообещал, что я так и останусь в родительском доме, для посторонних считаясь супругой английского джентльмена. Но сообщение о гибели вашего дяди все перевернуло с ног на голову. Не могла же я не узнать, как в Англии живут жены владельцев тамошних поместий!

Ну что тут скажешь? Разумность свойственна всем предкам Софочки, с кем мне довелось познакомиться. Хотя, конечно, в этой истории наверняка многое опущено. Официальная версия для детей, так сказать. Чего стоит оговорка отца о более чем близком знакомстве с Генри Морганом или «забытые» подробности того, чем и как он компенсировал «товарищам» отсутствие добычи. А ведь ему тогда хорошо если двадцать стукнуло!

– Насколько я уловил, нынче и некоторым супругам джентльменов в Англии стало неуютно, – вернул разговор в первоначальное русло дедушка.

– В стране, где действует далеко не ручной парламент, королю следует быть осмотрительным, – объяснила Софочка.

– Не стоять демонстративно мессы и не сажать на все посты одних только католиков, – добавила правоверная протестантка Мэри.

– Невольно возникает предчувствие грядущих перемен, – продолжила мысль маменька. – И перемен для нас неблагоприятных.

– Вильгельм Оранский, – вслух Сонькиными устами вспомнил я.

– Он женат на наследнице престола, – добавила маменька. – И он ярый протестант и неплохой полководец.

– Он континентальный протестант, которые после Вальпургиевой ночи очень не любят католиков, – поторопился с высказыванием я.

– Валькириевой? – неуверенно поправила малышка Кэти.

– Варфоломеевской, – внес окончательную ясность отец. – Однако потомки гугенотов, сбежавших из Франции, спасаясь от резни, живут и в Англии. И, дай им власть, доберутся и сюда. А испанцы не католиками не бывают – это общепризнанно. Где же вас спрятать? – обвел он глазами супругу и ее родителей.

– Испания не вариант, – тут же отозвалась бабушка. – Супруге английского джентльмена там будет еще неуютнее, чем дома. Да и нас с мужем там никто не ждет. И в остальной Европе тоже – что англичане, что испанцы ухитрились побить горшки буквально со всеми.

Дальше наш разговор о том, куда прятать маму и бабушку с дедушкой, пробежал по басурманским странам, но как-то за них не зацепился, признав магометан чересчур агрессивными. Китай и Индия далеки и географически, и мировоззренчески, хотя в последней европейские приватиры очень востребованы у моголов. Во всех Америках делами заправляют или католики, или протестанты. Причем для католиков англичанин и пуританин – одно слово. Даже церковь называется англиканской.

– Есть одна страна, нуждающаяся в мореходах, – припомнила Мэри. – Из нее в океан можно выбраться только в летние месяцы. Но собственных кораблей нет. И моряков тоже. Как в Индиях, только ближе.

– Московское царство? Там совсем другая вера, – сообщил отец.

– Может быть, это как раз и хорошо? – риторически вопросил я. – К чужакам из-за веры не цепляются потому, что они сразу не такие, как все остальные. Тот парень из России, Иван. До него ведь никому нет дела. В смысле, известно, что он не мусульманин и не язычник, но дальше уточнять никому и в голову не приходит.

– Мы с ним ходили в храм, – доложила Мэри. – Он вел себя, как все, только крестился по-другому. А потом сказал, что у них в церквях все не так. Красивее. И запах другой.