От Альбиона до Ямайки

Нам с кормы сквозь мачты его не видно. Сонька, сместившись вправо, направляет на встречного подзорную трубу. То же самое проделывает отец, сместившись влево.

– Испанец, – говорит он, оторвавшись от окуляра, – к Гаване ломится правым галсом.

– Принимаю вправо, – с согласными интонациями в голосе отвечает Сонька. Она уже поняла, что нас, малолеток, продолжают плотно пасти. – Разминемся на расстоянии около мили. Два румба вправо, – говорит она рулевому – наша картушка размечена не только в градусах, а у штурвала – взрослый. Сама же принимается вращать рукоятки лебедок гик-талей, четче подстраивая паруса под ветер. – Машинное! Растапливайте. У фок-мачты! Кливер-шкот трави помалу. Стоп.

Волшебная легкость, с которой управляется куттер в варианте шхуны, просто обворожительна. Все сидят в сухости – мокнут только рулевой и вахтенный начальник. Даже сигнальщики укрыты брезентом, из-под которого торчат одни головы.

Некоторое время следуют доклады о смещении галеона влево, о сокращении дистанции до него, но потом ситуация резко меняется: оказавшись у нас над ветром, пузатый корабль четко разворачивается и быстро идет на сближение.

– Арчи, заводи шарманку! Паруса долой! Джек, Питер, Мэри, к орудию. Кэти – в машинное. Остальным приготовиться к досмотру приза.

– А мне что делать? – доносится из трубы растерянный голос Консуэллы.

– Рагу, – ответствует Софочка, глядя на то, как, быстро исчезают наши паруса. И тут в воду плюхается ядро. Виден клуб дыма на носу галеона, и слышен звук выстрела. – Шесть румбов влево, – командует Софи, – поднять красный сигнал, – она выходит из-под прицела еще не выстрелившей второй погонной кулеврины испанца и показывает, что готова к открытию огня – этот флаг моряки многих стран уже понимают однозначно.

Галеон сейчас идет в фордевинд, а мы в левентик. Но делаем, как и он, семь узлов.

– Книппелями по готовности беглый огонь, – наша капитан-мэм приказала снести агрессору паруса и снасти, как только расстояние позволит. Вот, довернула влево, вводя неприятеля в сектор обстрела трехдюймовки, которая буквально через секунду выплюнула снаряд, сложенный из семи железных прутков, скрепленных кольцами. Полутораметровые семисекционные нунчаки угодили левее знака «крести» на фоке галеона, попутно разорвав блинд. Второй выстрел попал в марсель, наполовину отделив его от рея. Сонька приказала ворочать влево, чтобы не угодить под бортовой залп. Нового прохода перед носом хватило еще на два продольных выстрела по такелажу. Дистанция сократилась с трех кабельтовых до менее чем одного, и мы отвернули – было отчетливо видно, как из борта вылезло дуло смотрящей в нашу сторону кулеврины. Туда и пошел пятый снаряд, выбив несколько щепок из толстых досок обшивки. Тем не менее испанец выпалил – тяжелое ядро разнесло нашу шлюпку.

Мы продолжили разворот и теперь убегали от потерявшего ход галеона. Но через пять кабельтовых развернулись и снова пошли на сближение. На этот раз начали обстрел издалека, посылая книппели по навесной траектории. Попадали через раз. Дважды воду вспенили ядра носовых кулеврин жертвы, а мы буквально избивали противника, паруса которого уже висели лохмотьями. Обездвиженный неуправляемый пузатый галеон беспомощно покачивался на нестрашной для него умеренной волне. Софи снова развернулась, чтобы отойти и начать новый заход с пальбой на сближении с носа – бортового залпа она старательно избегала, потому что нам хватит и одного случайного, по закону больших чисел, попадания. Даже из не самых крупнокалиберных пушек, порты которых на галеоне остались закрытыми – они слишком близко к воде, а волнение достаточно значительное, чтобы захлестнуть нижнюю палубу.

– Шлюпку за борт вывалили, – доложил сигнальщик. – Машут какой-то пальмой в горшке, орудия втягивают и порты закрывают.

Софи прильнула к подзорной трубе, хотя на такой дистанции и без нее все прекрасно видно. Ну да, пальмовая ветвь – символ мира. И еще с борта белым машут, поскольку спустить флаг не могут – он снесен. Прав оказался наш профессор-бомбардир – дюймового диаметра железные палочки не ломаются и при их значительной скорости буквально сбривают все, с чем встречаются. Такелаж после десятка попаданий годится только на швабры. Даже ванты грот-мачты перерублены на правом борту у самого марса и теперь свисают до воды на манер невода.

* * *

Мы под всеми парусами натужно буксируем захваченный галеон, на котором папины матросы с трудом поставили блинд и из обрывков собрали грот. Но все равно скорость и до четырех узлов не дотягивает. Поредевший в результате обстрела экипаж покинул свой корабль на гребных судах у восточной оконечности Кубы. В три захода перевезлись – народу тут было напихано, как сельдей в бочке.

Мы ведь своих людей к ним на борт послать не могли, пока не высадили всех испанцев, потому что их там многие сотни против пары десятков наших. Чуть не вышло, как в детском рассказе Толстого:

– Я медведя поймал.

– Так тащи его сюда.

– Он меня не пускает.