ОТ/ЧЁТ

— Пока все верно. Теперь из того, что ты мне тут только что рассказывал, следует, что при Владимире Святославиче в Киеве существовала община неких последователей Иуды. Более того, великий князь скорее всего был в курсе их деятельности. И скажи ты мне: можем мы предположить, что знавший секрет воскресения Владимир поделился им с любимым отпрыском или с кем‑то, кто находился рядом с предполагаемым наследником?

— Можем. Если для начала предположить, что такая тайна вообще была.

— Ну, чеши тогда дальше. Да не задницу чеши. Излагай. Я изложил. Борис уходит в поход. Владимир, его отец умирает. Святополк то ли внезапно приезжает в Киев, то ли там уже находится в заточении и, освободившись, начинает уговаривать киевлян признать его великим князем. А заодно, чтобы сомнений не оставалось, посылает верных людей убивать своих братьев. Первой жертвой стал Борис, отказавшийся воевать со старшим братом и отпустивший отцовскую дружину.

— А остальные нам и не нужны. Вот что ты мне скажи: кто убил Бориса?

— Сначала доверенный Святополка Путьша и вышгородские бояре: Талец там был, ну и другие. А потом…

— Вот то‑то и оно. Как это вообще можно сначала убить и потом?

— В летописи записано, что убивали, да не убили. И потом пришлось еще раз убивать.

— Летописец, мил друг, пытался согласовать несогласуемое, перелагая более ранний документ: «Сказание и страдание и похвалу мученикам святым Борису и Глебу».

Академик вытащил себя из кресла, прошлепал к книжным полкам и вернулся обратно с текстом.

— Значит, так. Убийцы приближаются к шатру Бориса. — Дальше он прочел вслух: — «…И узре текущих к шатру, блистанье оружия и мечное оцещение. И без милостыни бысть прободено честьное и многомилостивое тело святого и блаженого Христова страстотерпца Бориса. Насунуша копии окаянные Путьша, Талец, Еловичь, Ляшко. И ту же его пронзоша». Вот тут убили его не до конца. Борис выбегает из шатра, его настигают убийцы и говорят…

Он поискал на столике футляр с очками, вытащил их и поднес к глазам:

— Ara. «И я ко бысть уранен и искочи ис шатра в оторопе. И начо глаголити стояще округ его: «Что стоите зряще! Приступивше скончайте повеленное вам!» Дальше Борис долго молится, на полстраницы. Так, кончил молиться. «И воззрев к ним умиленама очима и спадшем лицом, и весь слезами облиявся, рече «братие приступивъше, скончайте службу вашю. И буди мир брату моему и вам, братие». И абие успе, предав душю свою в руце бога жива, месяца 24 день». Ну вот, «успе». Умер. Мертвый лежит. Его заворачивают в шатер и везут…

— Куда?

— Какая, нахлест, разница! Везут. А он вдруг оказывается живым. Хотя убивали дважды: в шатре и вне шатра, причем несколько человек.

— Кольчуга могла помешать. Или недопрободили.

— Хорошо, недопрободили, чучела безрукие, или, как пишет тот же летописец, «тщеловеки не хуже есть бесы». А теперь скажи: что должен сделать киллер, узнавший, что работу свою сделал плохо и жертва жива?

Я пожал плечами:

— Добить, наверное.

— Ну, наверное. Все надо делать до конца, как сказано в одной детской сказке. А они дожидаются, пока живого еще Бориса увидит Святополк. Причем непонятно где увидит, поскольку Святополк в это время как раз вече киевское убалтывает, собирается великим князем настоловаться. Однако же посылает новых убийц, на этот раз варягов. Те убивают Бориса в последний раз. Но если залезть в «Сказание», то получается, что дышать Борис стал не сразу. Где тут… ara: «Блаженного же Бориса обретавши в шатре возложивше на кола, повезоша. И яко быша на бору, начал всклоняти святую главу свою. И се уведев Святополк, послав два варяга и прободоста и мечьм в сердце. И так скончася и восприя неувядаемый венец».

Мы стали считать нестыковки. Первая: убийцы почему-то не решаются доделать порученное им дело, хотя только что дважды пытались убить любимого сына Владимира. Вместо того чтобы сунуть меч в сердце, показывают Бориса Святополку. Вторая: Борис очнулся в «бору», где его почему‑то видит Святополк, который в то время должен был находиться в Киеве. Третья: Святополк, только что видевший Бориса, посылает варягов, и они куда‑то идут, чтобы добить раненого князя. Куда при этом делись Путьша, Талец и другие, неясно. Убили же Бориса в конце концов варяги.

— А теперь, — в голосе академика зазвучали так хорошо известные лекторские интонации, — обратимся к «Саге об Эймунде». Там подробно рассказано, как варяги во главе с этим самым Эймундом выполняли поручение убить «конунга Бурицлейва». Борис преспокойно спит в своем шатре посреди военного лагеря. Варяги поднимают шатер, привязав его вершину к согнутому дереву, потом убивают князя и отрубают ему голову. Ни слова о том, что Борис ранен. Это значит одно: варяги убили живого и здорового Бориса. Никаких нестыковок в этой части саги нет. Брат-супостат в глаза не видел Бориса, он лишь знал, что тот жив, и послал варягов его убить наконец по–настоящему. И привезти голову как доказательство его смерти. А зачем ему доказательство? Затем, что после первого убийства Борис воскрес!