От голубого к черному

Нам понравилось про «сухой акустический лед». На пароме нам не слишком хотелось вступать в разговоры и рассуждать о футболе с накачавшимися пивом фанатами «Манчестер Юнайтед», сидевшими на соседней скамейке, нас полностью устраивало наше общество. Даже Карл был в хорошем настроении, рассказывал о группах, которые он видел в Дублине и Белфасте во время прошлых гастролей.

— Даже дети, которые играют на скрипке и аккордеоне в пабах, дают жару, как Stiff Little Fingers [54]. Это ошеломляет. Там действительно изголодались по музыке.

Впервые оказавшись вместе в дороге, тем более на воде, Йен и Рейчел прилипли друг к другу, как подростки на первом свидании, они дышали воздухом, пропитанным поцелуями. Их глаза подбирали клочки света, танцующие на волнах. Мы с Карлом остерегались целоваться на публике, но прижались друг к другу, используя опьянение как предлог для контакта. Такие трюки можно заметить в любом пабе.

Приятные вибрации были слегка подпорчены на таможне, где группу задержали и досматривали целый час. Они перерыли все сумки и чехлы с инструментами, точно отыскивая пятна пыли на армейском парадном мундире. Затем нас развели по разным комнатам и обыскали с ног до головы. От выпивки я впал в жуткую стеснительность и потому чувствовал себя, как в одном из тех снов, где ты оказываешься голым перед толпой или не можешь найти туалет в переполненном поезде. Не знаю, искали они наркотики или что–то другое. В поезде по дороге до Дублина никто из нас не произнес ни слова.

Мы оставили свой автобус в Бирмингеме и взяли с собой только гитары, Йену пообещали одолжить ударную установку у местной группы. Мокрые улицы блестели, как полоски магнезии. Наш отель находился рядом с мостом О’Коннел, с видом на реку. По обоим концам моста сидели нищие, один из них держал кружку так, точно в ней был яд, который он уже приготовился выпить.

Отель был старомодный, небольшой; огромные масляные полотна создавали атмосферу музея. Йен и Рейчел поселились на третьем этаже, а мы с Карлом — на четвертом. В двухместном номере. Мы настроили гитары и порепетировали пару новых песен, затем пили кофе и целовались. Дождь стучал в окно. Карл провалился в сон, а я смотрел на его лицо, ставшее таким детским и мирным в объятьях сумрака. Когда он проснулся, мы занялись любовью, приняли вместе душ и отправились на прогулку. То, что произошло в Стоуке беспокоило нас обоих, но мы не могли говорить об этом.

Пока мы были в отеле, прошел сильный дождь, с навесов магазинов до сих пор капало, и призраки реки мелькали в ее темных водах. Мы прошли мимо Бург–Куэй, который мне напомнил песню Филипа Шеврона [55] «Под часами Клери»: «Бург–Куэй в ночи/ В темноте и зловонии/ Говорит, что мне не стоит бороться/ С парнем без лица. Мост превратил воду в темную плиту».

— Так где же часы? — спросил я.

Карл улыбнулся:

— Вообще–то не здесь.

Мы замедлили шаги перед щитом, заклеенным афишами концертов. Один маленький голубой постер сообщал, что «Тайные раны», «Треугольник» и «Черный камень» играют сегодня в «Скрипаче». По дороге обратно на О’Коннел–стрит Карл показал на универмаг с неоклассической резьбой на рамах. Часы висели над белыми колоннами входа. В нескольких ярдах от входа стоял автобус с надписью «En Lar». Позади нас возвышалась каменная скульптура Ирландского героя, его руки были простерты в сторону забитой машинами дороги. Карл двинулся было прочитать надпись под статуей, но остановился. Под ногами статуи был сухой клочок темной мостовой: очертания человеческой фигуры, скрюченной на сторону, точно отклонившаяся тень. Изображение, оставленное дождем.

Позже я сообразил, что кто–то, должно быть, пережидал там дождь, а затем ушел, а может, его увели. Мы с Карлом выпили в «О’Нейлс», переполненном пабе, где можно было укрыться от всего на свете. Ирландские порции выпивки были настолько велики, что не было нужды покупать двойные. Затем еще один паб, где подростковая фолк–группа — скрипка, бас, флейта и ударные — играла медленные инструментальные баллады. Карл слушал внимательно, но затем повернулся ко мне и сказал:

— Не люблю фолк, слишком уж незатейливо. Слишком приглажено.

Когда мы возвращались в отель, улицы были заполнены машинами и пешеходами. Повсюду нищие, некоторые из них пытались заговаривать с прохожими. Все бурлило вокруг нас, мне показалось, что я слышу звук прибоя, точно мы оказались прямо в реке. Нам обоим было необходимо слегка протрезветь перед выступлением.