От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 2 (от МБ РФ до ФСК РФ)

«Москва вела непонятную игру.{168} Каждая остановка, каждая передышка для боевиков была бальзамом на раны. Сквозь неплотные позиции федеральных войск во дворец подвозились вооружение, боеприпасы, доставлялась развединформация, из дворца выносились раненные. Нередко коридоры создавали для прибывших в Грозный депутатов. Они, потрясая мандатами, мотались через линию огня, внося коррективы в ход сражения».[871]

А что тут не понятного? Роль миротворцев сыграть хотели многие, но, вот беда, Дудаев сдавать позиции не собирался. А другого варианта не было. Но политики на то и политики, чтобы играть в политические игры.

В январе …Зюганов встречается с Черномырдиным и пытается настоять на проведении совместного заседания Госдумы, Совета Федерации, Совета безопасности, с участием самого президента, для решения проблемы».

[872] Власти на это не пошли. Да и стоило ли идти? Оппозиция получила бы политические дивиденды, но решения проблемы Чечни все равно не было бы.

Уже во время боев за Грозный произошла диффузия сил, противодействующих российским войскам. Некоторые группы боевиков в Чечне не подчиняются Дудаеву, действуя автономно, заявил в конце декабря 1994 года начальник ЦОС ФСК. Он уточнил: «Сегодня мы имеем дело не только с Дудаевым, но и с институтом полевых командиров, как в Афганистане… Это создает большие сложности, в процессе разоружения».[873]

Однако, не смотря на все сложности. Грозный был взят и «великим государственным мужам» (почудился Берлин 1945 года?) показалось, что они уже победили. Если кажется, креститься надо. Так гласит русская поговорка. Народ он в глубине своей души понимает гораздо больше, чем некоторые оторвавшиеся от него «великие государственные мужи».

«Видимо, в качестве рождественского дара нам преподнесли благую весть о том, что в столицу Чечни доставлено державное знамя для водружения над поверженным вражеским станом».[874]

Грачев вскоре с пафосом поведал: «19 января подразделения овладели президентским дворцом и водрузили над ним Государственный флаг Российской Федерации как символ грядущего восстановления конституционного строя в Чеченской республике».[875] Знал бы он тогда, что этот флаг придется снять. Символ оказался ненадежный. И понадобиться еще одна чеченская война, но уже с другим президентом и с другими генералами.

Кстати, «позднее этот дворец, простоявший год страшным уродливым памятником генеральскому безумию и бандитской жестокости, был взорван и разрешен до основания. Жаль — памятник был бы отменный».[876]

10.4.4. Уже в феврале 1995 года Степашин говорил о выполнении главной армейской задачи.

[877] Разумеется, так думал не только он. Еще ранее в январе командующий ВДВ Евгений Подколзин сказал, что военная фаза операции закончится не позднее конца января.[878]

Рассчитывало ли российское руководство на возможность партизанской войны. Об их этом предупреждали вслух. «Есть мнения, — писали в журнале «Новое время» в декабре 1994 года, — что война может стать партизанской, затяжной и тяжелой, осложненной попытками терактов и соответственно погромами и депортациями российских чеченцев и всей северокавказской диаспоры».[879] 30 января 1995 года в Страсбурге Сергей Ковалев сказал: «Мне, да и всем добросовестным наблюдателям очевидно, что даже после окончательного разрушения Грозного боевые действия не прекратятся. Предстоит столь же упорные и кровопролитные бои за каждый населенный пункт Чечни, а затем — многолетняя и жестокая партизанская война в горах».[880] Предупреждали и другие.{169}

Однако в окружении президента РФ были оптимисты, которые то ли не понимали реальной ситуации, то ли публично лгали, то ли надеялись, что их ложь не просто обман, а способ убедить и избежать этой самой партизанской войны. Впрочем, они впоследствии, когда партизанская война стала реальностью, не спешили объяснить свои прежние высказывания.

А высказываний таких было не мало. Журналисты задали вопрос о партизанской войне секретарю Совета безопасности Лобову, который заявил, что психология чеченского народа не располагает к партизанской войне.[881] Нашелся знаток чеченской психологии! И такой был не один.

За несколько дней до наступления нового 1995 года прошла пресс-конференция руководителей трех силовых ведомств П. Грачева, В. Ерина и С. Степашина. Последнего спросили о возможности партизанской войны: Директор ФСК заверил: «…Я убежден, что эти попытки будут пресечены в самое короткое время и говорить о какой-то крупномасштабной партизанской войне не придется». Правда, тут же добавил: «Но это будет во многом зависеть от наших действий, от действий внутренних войск, от действий органов внутренних дел, от той поддержки, которую нам будут оказывать те подразделения Министерства обороны, которых мы просто не имеем в своих структурах».[882]