От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 2 (от МБ РФ до ФСК РФ)

Коржаков вспоминал: «Отклонения в нервно-психическом состоянии у Бориса Николаевича я заметил весной 93-го. Он сильно переживал противостояние с Хасбулатовым и Руцким, впал в депрессию, даже начал заговариваться…Я его вовремя остановил от крайнего шага».

Осторожный в выражениях Коржаков не говорит подлинного названия этого «шага». Но и так ясно. Тем более, что тут же он и рассказывает: «Хотя склонность разрешить все проблемы раз и навсегда самым неподходящим способом была у Ельцина

и раньше. То он в бане запрется, то в речке окажется…».[395]

Но служба в органах госбезопасности, видимо, все же приучила Александра Васильевича недоговаривать все, о Борисе Николаевича он явно откровенен не до конца. И поэтому случай в бане почитаем в изложении самого Ельцина, писавшего о психологическом надломе, который произошел у него после пленума Московского горкома КПСС, освободившего его от должности первого секретаря. Борис Николаевич

вспоминал: «В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо… Очень нехорошо.

Вытащил меня из этого жуткого состояния Александр Васильевич Коржаков. Сумел как-то открыть дверь в баню. Уговорил вернуться в дом. Ну, в общем, помог по-человечески».[396]

Но и потом рецидив этого повторялся и Ельцин это признает. Понимать и замечать его проблемы со здоровьем стали и другие.

Тем более, что обвинять его стали в злоупотреблении старого и традиционного крепкого российского напитка. 15 мая 1992 года в выпуске ночных новостей «Останкино» показали выступление Ельцина. Депутат Исаков оценил вид президента во время выступления как подозрительный, обвинив его в злоупотреблении алкоголем и призвал Верховный Совет дать оценку случившемуся. Исаков

выступил на сессии. Но пока было еще рано, тогда депутаты не доросли до тотальной войны с президентом.

8.5.5. Однако противоборство нарастало. Тут и вспомнили о здоровье президента. В начале сентября 1993 года Комитет по конституционному законодательству Верховного Совета РФ разработал положение о Государственной медицинской комиссии с правами публичного освидетельствования государственных и политических деятелей. Публичное освидетельствование, почти как публичная порка.

Шла подготовка к смещению президента с должности. Тогда не получилось. Но вопросы к здоровью остались.

Е.И. Чазов писал: «Демагогией пронизаны заявления о том, что вопросы здоровья — это слишком личное, что обсуждать их в ходе предвыборной борьбы или при назначении в исполнительные органы несовместимо с моралью и принципами свободы личности. И, не дай Бог, потребовать квалифицированного заключения врачей. Но разве этично человеку, наблюдающемуся или наблюдавшемуся по поводу психического заболевания или рака, скрывать это от своих избирателей и взваливать на свои больные плечи непомерный груз сложной и ответственной работы. Избиратели вправе знать все о человеке, которому они вручают свое представительство в органах законодательной или исполнительной власти».[397]

Это все неслось в годы перестройки, когда любили такие прописные (но замалчиваемые при застое) мысли в слух произносить.

Сложный это вопрос о здоровье высшего руководства. Тот же Чазов приводит интересное высказывание Ю.В. Андропова на рассказ о состоянии здоровья Брежнева: «…Должны ли мы ставить в известность о складывающейся ситуации Политбюро или кого-то из его членов? Давайте мыслить реально. Сегодня Брежнев признанный лидер, глава партии и государства, достигшего больших высот. В настоящее время только начало болезни, периоды астении редки, и видите их только вы и, может быть, ограниченный круг ваших специалистов. Никто ни в Политбюро, ни в ЦК нас не поймет и постарается нашу информацию представить не как заботу о будущем Брежнева, а как определенную интригу. Надо думать нам с вами и о другом. Эта информация может вновь активизировать борьбу за власть в Политбюро. Нельзя забывать, что кое-кто может если не сегодня, то завтра воспользоваться возникающей ситуацией…

Вот почему для спокойствия страны и партии, для благополучия народа нам надо скрыть недостатки Брежнева. Если начнется борьба за власть в условиях анархии, когда не будет твердого руководства, то это приведет к развалу и хозяйства, и системы».[398] Как минимум, частично Юрий Владимирович был прав, хотя элементы личной перестраховки вполне могли быть.

Изменилось ли что-то после так называемой «перестройки»? «Можно задать вопрос: «А что, после апреля 1985 года ситуация изменилась?» — написал Чазов и тут же ответил. — Все осталось по-прежнему».[399]