От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия

США как-то попытались помочь ВХК России найти себя в обществе. Во всяком случае, в 1994 г. Центр Генри Стимсона (США) подготовил, перевел на русский язык и разослал высшим учреждениям России откровенный доклад об опыте США по работе с гражданским населением в связи с деятельностью военно-химических объектов по химическому разоружению [943]. Документ тот характеризует различия в менталитете властей двух стран. Среди прочего там говорилось о «гражданах, которые… имеют возможность анализировать результаты, входить в диспетчерскую и сидеть в ней круглые сутки, если это необходимо». Вряд ли поняли российские химические генералы и их полковники ценность американского документа для их работы, и он так же исчез в недрах ВХК, как и великое множество остальных бумаг. Без последствий. Во всяком случае, и в 1996 г. советский химический генерал С. В. Петров истово выступал (и, будучи руководителем, действовал) против знакомства своих сограждан хоть с чем-нибудь, что бы касалось функционирования объектов химоружия [849].

Мартовские слушания в Государственной Думе РФ о делах в химическом разоружении [44, 825] даром не прошли — армия перешла в жесткое контрнаступление.

В апреле утратил свой пост химический генерал А. Д. Кунцевич, а генерал С. В. Петров стал лидером химического разоружения. От его «руководства» страна освободилась лишь через пять лет.

В мае 1994 г. вице-премьер правительства РФ О. Н. Сосковец посетил Чувашию и попытался организовать сохранение потенциала по производству химоружия на ЧПО «Химпром» (заодно надавав много неисполнимых обещаний) [882]. В июне чиновник Государственной Думы РФ В. Н. Трофимов объявил, что хотя химоружие будет поражать мирное население, «следовало бы еще раз подумать, правильно ли отказываться от такого эффективного и относительно дешевого оружия» [845]. Вот так, озвучив армейский заказ, ВХК захотел сохранить военно-химическое превосходство над партнерами по переговорам о химическом разоружении [44, 871]. А в сентябре химический генерал Ю. В. Тарасевич поделился со страной стенаниями на тему, «не ослабит ли ликвидация химического оружия обороноспособности России». Попутно солгав насчет уровня опасности (будто бы в химбоеприпасах на складах «нет взрывателей и взрывных зарядов») [29]. Это он так скрывал наличие кассетных химических боеприпасов. И во время слушаний в Государственной Думе РФ 11 октября у ВХК трудностей уже не было — представители Генштаба добились откладывания ратификации Россией Конвенции о запрещении химоружия, так что ждать пришлось еще три года [58]. В свою очередь, общественные организации предупредили общество о заговоре медных касок России против химического разоружения [876, 878]. А также о необходимости ратифицировать Конвенцию о запрещении химоружия и о выполнении ее таким образом, чтобы на первом плане была химическая безопасность людей и чтобы последнее слово при исполнении конвенции было за жителями регионов, где находится химоружие [44]. Что до лоббиста В. Н. Трофимова, то «взяли» его много позже и не на химических, а на ядерных делах (девять лет колонии строгого режима).

В декабре в Чувашии побывали американские эксперты для проведения инспекции объектов, связанных с производством и хранением химоружия на «Химпроме». Впоследствии министр безопасности Чувашии объявил через газету: «группа инспекторов США подтвердила, что цех № 83 химического оружия не производит с 1987 г., в нем нет складов с какими-либо запасами ОВ». Странно, что американцы должны были подтверждать факт отсутствия склада в цехе № 83, если информированные люди знали (но, похоже, не американцы), что решение о создании подземного склада химбоеприпасов [209] был реализовано при цехе № 74.

В том же декабре распоряжением президента России [917] (как и в 1992 г. [911]) был запрещен вывоз из страны полупродукта американского VX, а не изготавливавшегося в Чувашии советского V-газа. Не иначе как продолжалось сокрытие от США настоящей формулы этого ОВ.

В 1994 г. не забывались и вопросы безопасности.

В январе полковник А. Д. Горбовский официально сообщил через прессу, что ни на одном из арсеналов химоружия будто бы «не было зарегистрировано случаев утечки» ОВ [844]. А в феврале пресса уточнила, что на складах артхимвооружения в г. Щучье (Курганская обл.) и в пос. Кизнер (Удмуртия) в принципе отсутствуют системы автоматического определения и сигнализации для паров ОВ в воздухе. Так что регистрировать утечки нечем, даже если бы они и были [873]. И если бы полковник вообще бывал на складе химоружия в г. Щучье.

В ноябре группа исследователей во главе с С. М. Решетниковым (Удмуртия) сообщила, что содержание мышьяка в почвах вокруг химсклада в Камбарке будто бы ниже ПДК [952]. На самом деле серьезного исследования они не проводили — их тянуло на разговоры о железе, меди, цинке. К тому же авторы допустили научный подлог — значение ПДК для почв было завышено в 10 раз: они использовали 20 мг/кг вместо официальной цифры 2 мг/кг [887].