От марксизма к идеализму

Таким образом почва постепенно уходила у меня из–под ног. От здания, которое ещё недавно казалось столь стройным и цельным, остались одни стены. Конечно, известные социально- политические требования, которые выставляются жизнью, сохраняют своё практическое значение и вне всякой теории и, в этом смысле, стоят выше теоретических контроверс. Но тем не менее мыслящий человек естественно стремится осмыслить эти разрозненные требования, — одухотворить их единством мировоззрения и идеала. И это–то единство, которое прежде давалось марксизмом, теперь было утрачено. Аналогичный кризис переживался марксизмом в это время и на западе, где он находится в связи с «Берштейнианством». Как бы мы ни относились к самому Бернштейну, начавшееся в недавнее время на западе перерождение марксизма в «Бернштейнианство» есть исторический факт, которого уже нельзя ни скрыть, ни игнорировать, хотя и далеко ещё нельзя считать завершившимся. Бернштейн вогнал клин в самую сердцевину марксизма и расколол его на две неравные части, различной прочности и различного значения. Критикуя тактику германской социал–демократии, призывая её к более внимательному и менее доктринерскому отношению к запросам действительной жизни, так сказать, к большей практичности, Бернштейн неизбежно должен был совершить нападение и на те утопические элементы марксизма, которые составляли его поэзию, сообщали ему черты религиозного верования. Наиболее разрушительной критика Бернштейна оказалась для Zusammenbruchstherie, которая, однако, играла такую огромную роль в представлениях о Zukunftstaat’е. В своем первоначальном виде она как–то сразу исчезла с горизонта, и от неё стали отказываться даже прежние её сторонники; в сущности, Бернштейн сыграл относительно неё роль мальчика в известной Андерсеневской сказке, который громко сказал, что король голый, и это сразу было признано всеми. Берштейнианство есть марксизм, обрезавший себе духовные крылья, лишенный прежнего религиозного воодушевления и идеалистического размаха, сведенный к проповеди малых дел социальной политики. Во многих из своих практических предложений бернштейнианство (несмотря на чрезмерный оппортунизм отдельных его представителей) правильно формулирует требования социально–политического реализма и в этом смысле представляет собой опоследовательное и исторически необходимое развитие марксизма в политике; (особенно ценной нам представляется его позиция в аграрном вопросе); но в тоже время нельзя не видеть, что оно убивает самую душу того же марксизма как общего мировоззрения. Теперь спрашивается, чем же заменить прежнее мировоззрение и заполнить образовавшуюся пустоту? Можно ли найти выход из «кризиса марксизма»? Во всяком случае, очевидно, что необходимы новые усилия идейного творчества, новые искания. К сожалению, ни сам Бернштейн, ни его партия, по–видимому, пока не испытывают этой платонической потребности, удовлетворение которой ничего не обещает для практической политики. Все имеет такой вид, как будто ничего не изменилось, и «кризис в марксизме» из острого становится хроническим.

Такова совокупность мотивов, которые властно заставили меня подвергнуть пересмотру и критическому испытанию самые коренные устои прежнего миросозерцания и вновь поставить как будто давно уже порешенные вопросы. Как ясно из предыдущего, отправным пунктом для новых исканий, как бы первой посылкой, хотя и отрицательного характера, явился марксизм. Но вопрос об основах активного, или прогрессивного социального мировоззрения теперь получил уже не частную постановку в пределах марксизма или какой–либо другой позитивно–социологической доктрины, но в общей философской форме: на чем в действительности основывается теория прогресса, этика и религия человечества, которые считаются как бы сами собою разумеющимися и твердо установленными для сторонников позитивно–гуманитарного или «эгалитарного» миросозерцания?