От марксизма к постмарксизму?

Следовательно, центральный вопрос в этой моральной проблематике целиком зависит от того, принадлежит ли демократия лишь к тактике социализма на то время, когда социалисты еще находятся в меньшинстве и борются против системы террора угнетательских классов? Или же демократия в такой мере является конститутивной частью социализма, от которой нельзя отказываться до тех пор, пока не прояснены все моральные и мировоззренческие последствия подобного отказа? Ибо во втором случае для любого сознательного, обладающего чувством ответственности социалиста разрыв с принципом демократии становится тяжелой моральной проблемой.

Большевизм предлагает перспективу полностью освободиться от этого компромисса, и в этом кроется его завораживающая привлекательность. Но те, кого оно околдовывает, не всегда, может быть, полностью сознают, на что они решились ради того, чтобы избежать этого компромисса… Можно ли достичь добра средствами зла, достичь свободы путем угнетения?168.

В этой статье Лукач оставляет вопросы нерешенными, но его западный марксизм склонялся к тому, чтобы дать положительный ответ на два последних.

В 1918 году Лукач не был так привержен западному марксизму в том же смысле, как в книге 1923 года и ее позднейшей рецепции. Напротив, его взгляды изменились на диаметрально противоположные. В 1918 году Лукач писал:

Марксову философию истории редко отделяли – на должном уровне осознанности – от его социологии, вследствие чего многие не заметили, что два кардинальных элемента его учения: классовая борьба и социалистический общественный строй, уничтожающий деление на классы и вместе с ним всякое угнетение, – в какой бы тесной связи они ни находились друг с другом, не являются продуктами одного понятийного ряда. Первый элемент представляет собой основополагающую констатацию марксовой социологии… Второй – утопический постулат философии истории Маркса: моральную тенденцию к грядущему мировому порядку169

.

Это марксизм, пропущенный сквозь фильтр неокантианства, очень распространенного в гейдельбергском кружке Макса Вебера, к которому тогда принадлежал Лукач, а также привитый ортодоксальному, отчасти левому, марксизму Максом Адлером и всем направлением австрийского марксизма, развивавшемся в Вене в десятилетие, предшествующее Первой мировой войне, включая Отто Бауэра, Рудольфа Гильфердинга, Карла Реннера и др.

Рождение западного марксизма состоялось благодаря объединению или, если угодно, в трансцендировании различения между наукой и этикой с гегелевской диалектикой классового сознания. Его первый набросок – это первая статья Лукача после его возвращения в Венгрию в качестве коммуниста, «Тактика и этика», хотя статья и была написана до гибели недолго просуществовавшей Советской республики. В ней морально верное действие ставится в зависимость от знания «историко-философской ситуации», от классового сознания. Она заканчивается заметкой, развитой позднее в эссе «История и классовое сознание», о реификации и сознании пролетариата: «Классовая борьба пролетариата не есть голая классовая борьба (если бы дело обстояло таким образом, то она фактически направлялась бы только реально-политическими преимуществами), но есть средство освобождения человечества, средство для того, чтобы поистине начать человеческую историю»170.