От моря до моря

На следующее утро Том погнал свой возок дальше, обещая показать новые чудеса. Через несколько миль он подъехал к каким-то зарослям, в глубине которых, казалось, тонула целая армия. Я слышал предсмертные вздохи и всплески, но, когда пробрался сквозь кустарник, духи исчезли. Остались бассейны, полные розовой, черной и белой извести, густой, как засахарившийся мед. Каждые две минуты они, задыхаясь, постреливали кусочками извести. Зрелище было жуткое. Стоит ли удивляться, что индейцы избегали долину Йеллоустон! Гейзеры еще можно вынести, но грязь нестерпима. Престарелая леди из Чикаго подобрала кусочек извести, но через полчаса тот рассыпался в пыль и вытек сквозь пальцы. Всё майя - иллюзия, сами видите! Затем под колесами заскрипели кристаллики серы; был какой-то водопад кипятка; затем совершенно ровная парковая зона, на которую претендовали бобры. Каждую зиму они строят плотину и затопляют низины. Каждое лето правительство разрушает плотину. С полмили пашешь воду, утонув по ступицы колес. Ивовые ветви касаются коляски. Маленькие ручейки разбегаются вправо и влево. Главное русло речонки - это и есть дорога, подобная затопленному Боланскому перевалу*. Если попытаться прорваться в объезд, считайте, что вас нет на свете, и бобры используют вашу коляску при строительстве очередной дамбы.

Затем потянулись лесистые торфяники, заглушавшие стук колес, и два кавалериста, которые выполняли какое-то особое поручение, бесшумно выехали на дорогу позади нас. Один из них оказался тем парнем, который рассказывал о Подожми Хвосте, и мы весело поболтали. Лошади, выбиваясь из сил, тащились между деревьями, пока не выбрались к подножию холма, словно усыпанному агатами, и всем пришлось выйти из коляски, задыхаясь от разреженного воздуха. Каким пьянящим он был! Престарелая леди из Чикаго кудахтала, словно эмансипированная курица. Она суетилась на обочине дороги и откалывала кусочки скалы, складывая их в ридикюль. Она отправила меня на пятьдесят ярдов вниз по склону, чтобы подобрать осколки бутылки, так как настаивала, что это были агаты. "У меня дома есть несколько таких. Как они сверкают! Идите же достаньте их, молодой человек".

Мы карабкались вверх по тропе, которая с каждым шагом становилась все непроходимее, пока наконец, оставив всякое притворство, не превратилась в русло какого-то потока. Когда мы пошли по совсем уже голым камням, показалось небольшое сапфировое озеро (никогда не видел таких голубых сапфиров). Оно называлось озером Мэри. Это было на высоте восьми-девяти тысяч футов над уровнем моря. Затем последовали травянистые спуски, такие крутые, что наша коляска катилась в основном на двух колесах. Это продолжалось до тех пор, пока мы не скатились чуть ли не вниз головой к броду, затем поднялись на утес, снова понеслись вниз, снова нырнули и, совершенно истерзанные, остановились у Ларри, чтобы позавтракать и с часок отдохнуть. Только Ларри мог содержать палатку для устройства школьных пикников на голом склоне горы. Стоит ли напоминать о том, что он был ирландец? Его запасы находились в состоянии "самой малой воды", однако Ларри обернул нас в золотую оболочку таких увлекательных слов, что палатка с грубым столом-козлами стала дворцом, нехитрая пища - деликатесами "Дельмонико"*, а мы сами превратились в пристыженных просителей, пресмыкавшихся перед величественным, щедрым Ларри. Значительно позже я обнаружил, что заплатил восемь шиллингов за консервированную говядину, бисквиты и пиво. Однако спросил же меня Ларри: "Прикажете забить для вас бизона?" Я сразу понял, что ради меня, ради меня одного, он сделал бы это. Остальные почувствовали то же самое. Да сопутствует Ларри удача!

"А теперь прополощите свои носовые платки в отличном горячем источнике, там, за углом, - сказал Ларри. - Вот мыло и стиральные доски. Не каждый день получаешь горячую воду даром". - Он размашисто показал нам рукой куда-то вниз, а сам принялся приводить тент в порядок.

В этом воздухе мышцы не знают усталости, а глаза утрачивают чувство дистанции. Горы и долы, казалось, сидели в самом зрачке. Пожалуй, я мог ухватиться за горные пики, стоило только протянуть руку. Никогда еще воздух не был таким хмельным. Зачем мы стирали носовые платки - знает только Ларри. Наверно, это было чем-то вроде религиозного обряда. В небольшой долине, окруженной пестрыми скалами, бежал поток цвета розовато-бурого бархата. Он был нестерпимо горячим на ощупь и по пути окрашивал огромные валуны.