От Орла до Новороссийска

Во время отступательных боев в районе Харькова 6-я батарея, при прорыве фронта, погибла. Новый командир принял в районе Кущевки остатки ее, представлявшие хозяйственную часть в расстроенном состоянии. Предстояло формирование батареи вновь, и таким местом стала станица Тимашевская.

В течение всего января, февраля и марта 1920 года происходил процесс возрождения – человек за человеком, лошадь за лошадью пополняли наш некомплект. За это время удалось получить два орудия и добыть необходимое снаряжение и вооружение для личного состава. Вся эта работа требовала много настойчивости и инициативы при скудных ресурсах нашей добровольческой казны. На пополнение офицерского кадра прибыло несколько офицеров из старых Корниловских батарей; в числе их штабс-капитан Рыбаков, капитан Бородулин, капитан Гоплан. Это обстоятельство расслоило нас надвое: если коренные корниловцы считали себя носителями Корниловского духа, то вновь посвященные в это звание вполне законно считали себя хозяевами. Хотя и не было на этой почве инцидентов, но скрытое недоверие и обостренная подозрительность на первых порах существовали. Постепенно эти внутренние препоны сглаживались, и после Новороссийска они совсем прекратились, батарея зажила общей братской семьей, монолитной в своих боевых настроениях.

В самую распутицу, когда весна щедро оживляет уснувшую под покровом зимы природу частыми и обильными дождями, а дороги на Кубани превращаются в сплошные корыта с жидкой грязью, последовало наше выступление.

Движение по таким дорогам, вдобавок изрытым ухабами и глубокими выбоинами, походило на морской караван, попавший под прибой больших волн. Сплошь и рядом какое-нибудь орудие или ящик загружали в такой рытвине по ступицу, и тогда прислуга с офицерами погружались выше колена в грязь и вытаскивали застрявшую боевую повозку.

До станции Крымская движение проходило беспрепятственно, но здесь мы столкнулись с обходной колонной красной конницы. С ней, в продолжение всего дня, шел безуспешный для красных бой. К вечеру наступила тишина, использованная нами для короткого отдыха. Не выбив нас из станции днем, враг повторил свои попытки ночью, но оказался бессильным. Наступивший рассвет прекратил боевую вакханалию ночи – противник отошел, а мы свободно продолжали движение на Новороссийск.

Тоскливо и грустно на душе воочию наблюдать последний этап борьбы. Возникал вопрос уже не о победе, а о благополучном отходе к конечному пункту, он теперь становится целью последних усилий. В таком состоянии рождается безнадежность, а она ведет к потере воли, и слабеет рука, держащая оружие. Страх, как коса смерти, вырастает перед побежденным, и он готов отдаться панике. Так могло случиться с ратью, составленной из людей слабо спаянных идейно, но не с нами, не признавшими и до сих пор своего поражения, ибо нас связала воедино наша любовь к Родине, наша верность России, и мы, усталые и измотанные воины, шли туда, куда нас вела воля Вождя, – ни скопища врага, ни безотчетный страх бессильны были поколебать сердце добровольца.

Весеннее солнышко быстро осушало дороги. Движение облегчалось, наступившее дневное тепло позволяло снять шинели, легче шли ноги, и так мы достигли первого переезда через железную дорогу. Но только голова колонны вышла на переезд, как с гор, во фланг нам, красные открыли артиллерийский огонь и их части стали наступать. Выставив заслон, наша колонна продолжала свое движение. Нельзя себе представить, что могло быть с нами, если бы командир стрелявшей по колонне батареи был бы опытный артиллерист. Провидение нам послало спасение, так как профан не смог справиться с трубкой и посылал нам либо серию высоких разрывов, либо серию клевков. Колонна отделалась небольшими потерями. Среди раненых оказался капитан В. – офицер штаба дивизии. В этом эпизоде нельзя умолчать о доблестном поведении жены командира, Марии Марковны, которая по собственной инициативе, рискуя подвергнуться участи своего пациента и оторваться от своей колонны, осталась около раненного шрапнельной пулей в бок, сделала под огнем перевязку и вывезла его. Этот подвиг не был разглашен по ее просьбе и совершен ею по велению доброго и отзывчивого сердца. Такой бескорыстный пример доблести и высокой гуманности должен быть запечатлен в истории батареи.