От руин Карфагена до вершин Атласа

Разумеется, коллоквиум был для алжирцев не только научным, но и политическим форумом. Созвав ученых из 17 стран, они укрепили многие давние и наладили новые связи. Организация самой встречи и планирование подобных же в будущем свидетельствовали и о возросшей зрелости исторической науки в Алжире, и о стремлении ее представителей более громко заявить о себе миру. Вместе с тем это был повод вспомнить и о давних традициях культурных связей. Когда представительница Испании Кармен Карригес сказала об общности культурных традиций испанцев и алжирцев («У нас с вами общее наследие. У нас с вами наше общее богатство — Гранада»), это вызвало одобрение всего зала. А преподавательница Алжирского университета Аниса Баркат, сидевшая рядом со мной, сказала мне потом, что она родом из Тлемсена, ее предки — андалусцы и в их семье до сих пор хранятся ключи от дома в Кордове.

Я не случайно заканчиваю этим разговором алжирскую часть книги. Слова Карригес и Баркат напомнили еще раз, что Алжир — это еще и часть Магриба и, шире, арабо-исламского мира, блестящая цивилизация которого существует уже более тысячи лет. Ее влияние, значительное в Азии и Африке, заметно также и в Европе, даже (через испанцев и португальцев) в Америке. Наследие этой цивилизации, значение которой выходит далеко за пределы Магриба, вместе с тем одна из основ его единства. Но об этом — в следующих главах.

Глава 2

МАРОККАНСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Рабатские встречи

В декабре 1986 года я оказался в Марокко по приглашению университета имени Мухаммеда V в Рабате. Весной того года исполнилось 30 лет независимости страны и 25 лет царствования короля Хасана II. В связи с этими датами столичный университет с помощью западногерманского фонда Конрада Аденауэра организовал целую серию научных форумов с участием помимо марокканских ученых представителей Испании, Португалии, СССР, США, Франции и ФРГ. Первый из них именовался коллоквиумом «30-лет университетских исследований Марокко».

Встреча с Рабатом — это всегда праздник. Но не шумный и яркий, а, наоборот, спокойный и скромный. Здесь тихо, неброско, гармонично. Даже традиционная для арабского мира белизна домов не ослепляет так, как в столицах Алжира и Туниса.

Французские географы называют Рабат «гнездом» и «узловым пунктом» страны, отмечая вместе с тем его «умудренность», «умеренность», «терпимость». В архитектуре, одежде, обычаях, поведении жителей здесь нет ни свойственного Фесу сверхконсерватизма, ни присущего Касабланке ультрамодерна. Рабат, как говорят марокканцы, все принимает и ничто не отвергает. В нем удачно сочетаются прошлое и настоящее королевства.

Недалеко от высокой коричневато-оранжевой стены Алауитов (ныне правящей династии, начавшей укреплять город в XVIII в.) туристам показывают развалины древнеримской колонии Салы, которая была когда-то самым западным портом Мавретании Тингитанской — одной из трех африканских провинций Рима. Археологи нашли здесь следы еще более раннего финикийского поселения. Всего обнаружено более 300 захоронений финикийцев и римлян. Над развалинами римских укреплений, термов и арок династией Меринидов в XIII–XIV вв. выстроена массивная крепость с мечетью Абу аль-Хасана, самого могучего из Меринидов. Его называют «черным султаном» (его мать была эфиопка). Но в народе так же называют другого султана — Мулая Якуба, давно ставшего легендарным персонажем фольклора, повелителем духов и покровителем продавцов воды. Именно поэтому у руин крепости всегда суетятся представители этой типично марокканской профессии, которых издали можно узнать по характерному звону кружек, колокольчиков на экзотическом одеянии багрового цвета и бубенчиков на широкополой соломенной шляпе. Обычно они рассказывают посетителям про Мулая Якуба, а также про могилу Даллы Шеллы, дочери Абу аль-Хасана, чьим именем теперь и названа крепость. На самом же деле это могила матери Даллы Шеллы, которая, по слухам, была христианкой, позднее принявшей ислам.

Не только крепость напоминает о славном прошлом Рабата. В XII в. халиф Абд аль-Мумин из династии Альмохадов заложил в Рабате касбу. Заселенная вскоре андалусскими эмигрантами из городка Орначо («орначерос»), цитадель стала оплотом антисултанских выступлений. Чтобы пресечь это, султаны расселили здесь нанятое ими на военную службу племя удайя, в связи с чем цитадель и стала называться «касба удайя». Расположенная в самом высоком месте Рабата, она и сейчас грозно нависает над ним своими мощными стенами и башнями. Но и от прежних хозяев тут осталось кое-что: чудесный андалусский сад с фонтаном, обилие цветов, мавританское кафе с великолепным видом на океан, на устье реки Бу-Регрег и город Сале на другом ее берегу. Об андалусских эмигрантах, почти поголовно ставших корсарами с целью отомстить испанцам, напоминает и возвышающаяся над касбой Пиратская башня.