От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

– Я к вам с жалобой на полковника Милеанта.[114] Из Франции прибыл приобретенный там прибор для выделки искусственного льда для военных госпиталей на Дальнем Востоке. С прибором прибыл француз, который по условию будет сопровождать прибор, установит его на месте и пустит в ход, и которому мы платим суточных по 50 франков в день до возвращения его в Париж. Ввиду такого положения я и распорядился, чтобы прибор был погружен на отходящий сегодня пароход, и полковник Милеант (заведовавший передвижением войск) категорически в этом отказал. Прошу приказать принять.

Я ему:

– Что-нибудь да не так, полковник Милеант зря не откажет, – и послал за Милеантом.

На мой вопрос, почему он отказал в погрузке прибора, полковник Милеант ответил:

– Пароход «Москва» нагружен полностью, а вы знаете какой это прибор? Он, co всеми принадлежностями, весит 10 000 пудов.

Я только посмотрел на санитарного инспектора и спросил Милеанта:

– Как же быть?

– Обещаю завтра погрузить на задержанного «Владимира».

А «Владимир» был задержан ввиду следующего. По мере того как все проходило гладко, требования Главного штаба росли, и наконец, 28 июня вечером, была получена шифрованная телеграмма: «Высочайше велено из частей 52-й резервной бригады[115] сформировать первый батальон Порт-Артурского крепостного полка. Батальон отправить на «Владимире», отходящем 1 июля. В крайности разрешается задержать «Владимира», но не долее трех дней. Так как за каждый день простоя приходится платить по 1000 рублей сталийных денег».

Это требование было исполнено. Батальон был сформирован, всем снабжен и посажен на «Владимира» в три дня.

Какая штабом была исполнена работа за то лето – нагляднее всего может показать число полученных за период мобилизации и отправки войск, с 25 мая по 1 августа, одних шифрованных телеграмм – 751.

Работали буквально день и ночь. Ближайшими мне помощниками были Генерального штаба полковники Шишкевич и Милеант и комендант станций Одесса и Одесса-порт полковник Пилль, особенно ценными – последние два, специалисты своего дела по передвижению войск. Еще следует упомянуть агента Добровольного флота Микулина, прекрасно руководившего приемом и погрузкой казенных грузов, для которого ничего не было невозможного, но при этом не забывавшего и себя.

Генерал от кавалерии Дохтуров, видя, как властно распоряжается в порту полковник Пилль, думал, что я не могу с ним справиться, и все мне говорил:

– Не могу допустить, чтобы полковник распоряжался как министр, кончится тем, что посажу его под арест. И каждый раз я ему совершенно спокойно отвечал:

– Посадить Пилля, конечно, можно, но одновременно с его арестом остановится столь мастерски им руководимая работа.

Долго сердился и возмущался генерал Дохтуров, но наконец расхохотался и только сказал:

– Вы возмутительно спокойны.

Работать с ним было легко; он быстро все схватывал, отдав распоряжение, никогда не вмешивался в подробности выполнения, совершенно доверял мне.

Приехавший в Одессу вскоре по окончании отправки войск военный министр генерал-адъютант Куропаткин, благодаря нас, закончил свою речь словами:

– До сих пор не могу понять, как у вас все так гладко прошло, ни разу не заклинившись.

В конце августа вернулся из-за границы граф Мусин-Пушкин, совершенно оправившийся от последствий операции, и немедленно вступил в командование войсками. Генерал Дохтуров, который был уверен, что граф не может поправиться и что он, Дохтуров, будет назначен на его место, тотчас же уехал в Петербург, и в Одессу более не возвращался. Помощником командующего войсками лишь несколько месяцев спустя был назначен генерал от кавалерии барон Каульбарс.

Жизнь в округе потекла своим обычным порядком. Я сдержал обещание, данное командующему войсками, все провел без единой запинки, но так натрудился и устал, что долго не мог отдохнуть, да и не было времени для отдыха, так как дежурному генералу, ведающему всем личным составом округа, по прямым его обязанностям работы более чем достаточно, а тут еще пришлось постоянно исполнять должность начальника штаба, ввиду болезненного состояния генерал-майора Протопопова, иногда неделями лежавшего в постели. Делали мы так – я вел дела, докладывал командующему войсками и привозил к Протопопову на подпись все бумаги, которые должны были идти за его подписью в Главный штаб.

Поздней осенью прибыл в Ливадию государь император со всей семьей и пробыл там на жительстве до конца декабря.

По настоянию государя граф Мусин-Пушкин все время пребывания Его Величества в Крыму жил в Ялте и раз навсегда был приглашен к высочайшему столу.

К первому же воскресенью граф вызвал меня в Ялту, где я получил приглашение Их Величеств к обедне в Ливадийской церкви и к высочайшему завтраку. По выходе из церкви, государь подошел ко мне, подробно расспросил о ходе мобилизации и благодарил за блестяще проведенную перевозку войск.

Так отблагодарил меня граф Александр Иванович за мою работу летом 1900 года, и для меня лучшей награды и быть не могло.