От сессии до сессии

Они туда-сюда, туда-сюда. А все ярко освещенные: и лестница, и коридоры. Электричества не экономят. Чтобы никто, спускаясь по лестнице или шествуя по коридору, не запнулся и ничего у себя не сломал.

В коридор ведут двустворчатые двери. Иного выхода нет. Спрятались они за дверями, трясутся и вспоминают бабушкину молитву: спаси и пронеси. Хотя и атеисты.

Вот девчонки сверху и снизу сходятся на этой площадке и начинают так визжать, что прервали крепкий рабочий сон вахтерши, которая закрутила головой. Такого визга за свою рабочую карьеру она еще не слыхала.

Парни не понимают, отчего девчонки так визжат. Их же не видно за дверями. Правда, почему-то сами они всё видят. А не только слышат, как они визжат. И чего так визжать? Тут до них доходит, что двери-то стеклянные. Раньше они на это не обращали внимания. Побежали бы в свои комнаты, но девчонки стоят визжат и никуда не уходят. Это, в конце концов, даже неделикатно с их стороны. Могли бы хотя отвернуться. Глаза у них большие, бесстрашные и целеустремленные. От визга, наверно. Ребята дрогнули и побежали, одной ладошкой прикрывая часть зада, а другой переда. На визг во всех комнатах открывались двери. Никогда коридор еще не видел столько людей.

Быстро прибывали с других этажей. Весть о голых пятикурсниках, как степной пожар, распространилась по всем студенческому городку. Особенно много было представительниц прекрасного пола из соседних общежитий. Они оказались более легкими на подъем. Вот чего не спится девкам по ночам? Кто-нибудь может объяснить? Будто специально не спали и ждали, когда побегут голые пятикурсники с первого этажа на пятый. Телепатия у них что ли какая-то? Или нюх собачий на это дело?

История получилась шумной. Несколько дней Академгородок только и говорил об этом.

2

ПРИШЕЛ, УНЮХАЛ, ПОДКОРМИЛСЯ

Баяндин Вова коренастый, рыжий и в очках.

По Фрейду человеком управляют два инстинкта: либидо и страх смерти. Так мог считать человек, не знавший Вовы. Не повезло Фрейду родиться позднее, тогда его учение выглядело бы более научным.

Вовой двигало две страсти: еда и история. Если бы Фрейд знал его, то и психоанализ выглядел бы иначе. Но простим старику. Он в этом всё-таки не виноват. Не повезло ему с рождением.

Если вторую страсть можно было удовлетворить лекциями и книжками, то первая была не удовлетворяемой. По крайней мере, с тех пор, как он поселился в общежитии. Точнее, удовлетворяемой не всегда и не в полном объеме, как Вове хотелось бы. Чтобы было понятней, объясню на другом примере. Это все равно, что вам отдается прекрасная дева. Если вам не нравится такая аналогия, можете пропустить ее. Только вы начинаете входить в азарт, она грубо и бесцеремонно заявляет: «Всё! довольно! На сегодня хватит! Хорошего помаленьку! А то приестся и будет не в радость. Не всё сразу! Как-нибудь в следующий раз! Откуда я знаю, когда будет в следующий!».

Обидно? Не то слово! Вот таковы были отношения Вовы с едой. Она заканчивалась в самый желанный момент. Поэтому он был постоянно в поиске. Даже сны ему снились с поисковым уклоном.

Духовная пища, конечно, может быть очень сытной. Иногда даже полезной. Не всем, правда.

И не для желудка.

Поэтому каждый вечер Володя выходит «мышковать». Аппетит у него отменный. Никак не соразмерный стипендии.

Словом «мышковать» он называл поиск пропитания. Любимой его пословицей была пословица про волка, которого ноги кормят. Вечером с кухни уносились кастрюли с супом, опустошался холодильник, комнаты запирались от незваных гостей, которые лучше татарина только тем, что не забирали весь продовольственный запас, не хватали девок в свои гаремы, кроме страшненьких и не рубили головы тем, кто посмел пикнуть или права качать. Нет! Нынешний гость гуманный.

Володя — не татарин. Хотя в каждом русском есть татарская кровь, если столько веков таскали татары русских женщин к себе. К нему относятся, как к баскаку, от которого лучше спрятаться и затаиться. Авось, минует нас чаша сия. Хотя, чтобы миновало, такого не припомнится. Мало самим. Аппетит же у Володи бездонный. Он съест столько, сколько есть на столе. А когда ничего не останется, сметет крошки и отправит их в рот.

Слава и Толя — четверокурсники-филологи. С четвертого курса расселяют по двое в одной комнатке. Толя из города. Из дома приезжает с унылым портфелем, в котором лишь конспекты и книжки. На выходные и праздники он ездит домой, а в понедельник возвращается. Слава, груженный, как ишак, приезжает из деревни, которая в далеком районе. Привезти легче, чем сохранить, использовать только для собственной пользы и желудка. К деревенским отношение особое. Они везут из дома еду.