От сессии до сессии

Женя сгонял за портвешкой. Обмыли сделку. Каждый был уверен, что крупно надул другого. Только что вслух не говорили об этом. Правда, с трудом удерживаясь.

Захмелевший Женя сказал:

— Слушай, Кирюха! А девки сейчас и от джинсовых юбочек тащутся. Такие коротюсенье. По самое «не балуй» только. Полоска джинсы с заклепками и карманчиками.

Это идея! Кирилл как-то сам не допер до этого.

Следующие выходные он посвятил железнодорожному и водному институтам. Тут, правда, преобладала сильная половина. Все девчонки шли нарасхват. Даже некрасивые. Потом опять пед. Подключился к техникумам и профтехучилищам.

Через год у Кирилла было столько денег, что он мог бы себе купить «Запорожец»[4] вместе с гаражом. Получил бы права и катался из поселка до университета на своих колесах. Заказал костюм в ателье. Купил хорошие туфли, рубашки. Ходил в дорогом демисезонном пальто. Тоже «мэйд ин не наше». Делал дорогие стрижки. Похаживал в ресторан «Золотая долина». В столовой брал на десерт непременно парочку пирожных. Портвейна и прочей бормотухи уже не употреблял.

«Запоржца» он не купил, но ездил на такси. Отстегивал матери. Легкость, с которой к нему текли деньги, и погубила его. Он расслабился и потерял бдительность. Он уже не думал об опасности. По танцулькам ему ездить стало в лень. И он начал толкать джинсы в студгородке. Никуда не надо ехать. Всё рядом, под боком. Ковал деньги, не отходя от кассы. Никого не приходилось уговаривать, хитрить.

Количество молодежи, внезапно переодевшееся в джинсы и джинсовые юбочки, привлекло внимание. В магазинах такой продукции не было. А на барахолке не каждый мог купить. Для специалистов несложно было установить, что это всё самопал. Значит, где-то под носом есть подпольная швейная мастерская. А дальше дело техники. Вскоре ниточка протянулась к Кириллу. Стали присматриваться к его личности.

Он сидел на кровати в общежитии и протирал глаза. когда зашли двое в костюмах, показали корочки и попросили пройти вместе с ними. Он даже не успел напугаться. Как будто ждал этих ребят. И приход их не был для него ничем удивительным. Он забыл правило картежных игроков: «Остановись, когда тебе крупно подфартило! Дважды снаряд в одну воронку не падает». Он уже не мог остановиться. Правило он нарушил. Выходит, что сам виноват. И свой провал он встретил спокойно.

Возле милицейского «уазика» на него надели наручники. Он удивился, потому что бежать не собирался. Засунули в машину. Кирилл посмотрел на желтые окна просыпающейся общаги. Мысленно попрощался с ней, со студенческой жизнью, с будущим красным дипломом. Увидит ли он когда-нибудь снова эти окна?

«Уазик» вздрогнул, чихнул и дернулся с места. Неторопливо выехал на главную дорогу.

13

СОНЬКА ШАРАПОВ

«Шарап»[5] по-татарски «разбойник». В Сибири деревушек и крупных сел с названием Шарапово вагон и маленькая тележка. Как будто половина Сибири разбойничала.

Некоторые считают, что в Сибири жили одни татары. Все они ходили с длинными ножами и увесистыми дубинами, которые при встрече с кем-нибудь тут же пускали в дело. Выходили на московский тракт и, заломив шапку, ждали очередной этап. Резали купцов и купчих, а их дочерей вместе с сундуками, набитыми ювелиркой, забирали себе. Поэтому татарские дома ломились от драгоценностей. Это не так. Не совсем так. Далеко не так. Хотя и случалось. Довольно часто.

Только в последнее время из лексикона сибиряков исчезло красивое слово «шарпаить» — разбойничать, грабить. Но оно закрепилось в названии сел и прочих населенных пунктов.

Это так. Предисловие для разгону, чтобы дальше не было скучно и грустно. И некому руку подать.

У него была сибирская фамилия Шарапов. В их деревне, откуда родом его предки, все были Шараповы. Имя невыразительное — Константин, а не Челубей, что больше соответствовало бы его облику. Он был высок, грузен. Этакий тяжеловес. Кровать в общежитии под ним сразу сломалась. По имени, то есть Костя, его редко кто называл. И сам он, когда знакомился, назывался только фамилией. Если просили имя, то тихо бормотал «Костик». Почему-то Челубеем тоже не называли. Наверно, боялись обидеть древнетатарского героя, который, в прочем, не выиграл поединка. Но и не проиграл.

Другие, когда обижаются, лезут бить морду. Или свою подставляют под кулаки. Он не делал ни того, ни другого, потому что не обижался. Видно, в мозгу у него отсутствовал отдел обидчивости. Есть такие персонажи, которым сколько угодно наговори обидных слов, они будут только улыбаться и нежно смотреть на нас. Некоторые даже лезут целоваться. Не знаю, мне такие не попадались. Но раз говорят, значит, есть. Всякое желание обижать такого человека начисто пропадает. И вы понимаете, что не стоите мизинца его правой или левой ноги. И уже сами готовы расцеловать его.

Имя к нему прилипло неслучайно. Он был соней, натуральным, хроническим, неизлечимым. Феноменальным. Видеть его бодрым и деятельным довелось немногим. Поэтому он остался в памяти товарищей, знакомых и гостей, как крепко спящий человек.