От совка к бобку : Политика на грани гротеска

Самое жуткое впечатление производит верхняя часть списка. Тираны и серийные сверхубийцы: Сталин, Ленин, Иван Грозный. И певцы, надорвавшие свой голос и жизнь, Высоцкий и Есенин. А между ними — единственный царь, Николай II, чьей слабостью или злосчастием весь этот больной, саморазрушительный век обрушился на Россию. Я ничего не имею против поэзии Есенина и Высоцкого, многое в них люблю, но нельзя же не видеть, что эти самоубийственные лирики, в качестве знаковых фигур, иллюстрируют болезнь России, глубину ее надрыва и отчаяния. Как ни трудно в этом признаться, но Ленин и Сталин, с одной стороны, и Есенин и Высоцкий — с другой, это имя одной болезни, одного биполярного синдрома. Это мания одних и депрессия других, это громогласные расстрельные приказы, энтузиазм воинственных толп — и тоска личной жизнеутраты. И то, что эти имена теперь во главе списка, говорит лишь о том, что болезнь не преодолена, что безумие палачей и надрыв жертв все еще правят подсознанием, да и сознанием страны.

Знаменательно, что из первых шести имен пять представляют последний, самый страшный и болезненный век России, а за все предыдущее тысячелетие отобран тот единственный, кто душевную болезнь этого века в наибольшей степени предвосхитил, — Иван Грозный. От двух самых здоровых, жизнетворных, созидательных веков России: XVIII-ro и ХIХ-го — в верхнюю часть списка пока что не попал никто. Даже Петр I, Ломоносов, Пушкин оказались позади, а уж Рублев, Тургенев и даже Дм. Донской и Юрий Долгорукий — и вовсе в охвостье.

Из дальнейшей части списка вырисовывается автопортрет здорового, вменяемого общества, со своими святыми, творцами, героями, учеными. Сергий Радонежский, Пушкин, Гагарин, Королев… Но как отрезать верхнюю часть? Или хотя бы задвинуть ее поглубже, вогнать в плечи?

Вообще вопрос поставлен странно: кто оставил наибольший след в истории России? Почему тогда не Чингисхан или Батый? — они ведь, по масштабам веков, наследили не меньше Ленина-Сталина. Нужно же отличать героя от Герострата. Можно было бы разделить вопрос: кто оставил самый положительный, созидательный — и самый отрицательный, разрушительный след в истории России? И при попадании в обе колонки — взаимовычет.

Отдельная печаль: ни одного философа, мыслителя в этом многопечальном списке. Получается, что Карамзин, Герцен, Вл. Соловьев, Розанов, Бердяев, Флоренский, Лотман, Аверинцев — все прошли как сон пустой. Мысль не укрепилась в истории России, как и ее история — в современной мысли.

8 июля 2008

Р. S. Вскоре разразился скандал, и под предлогом допущенных накруток результаты обнулили — и начали считать по новой. В результате «именем России» был назначен святой и князь Александр Невский, в лице которого церковь накрепко обнялась с государством.

Буревестничество

С середины 2000-х гг. в России стало складываться новое мировоззрение, которое лучше охарактеризовать не в политических, а в поэтических терминах, поскольку оно привносит в политику кипение творческих страстей. Можно назвать это явление буревестничеством., по имени горьковского персонажа, который воспарял над мещанским бытом и призывал бурю на обывателей: робких чаек, глупых пингвинов, гагар, всех, кому недоступно наслажденье битвой жизни. «Вот он носится, как демон, — гордый, черный демон бури, — и смеется, и рыдает…» Учитывая, что Буревестник — это псевдоним демона, о чем не преминул поведать тогда еще откровенный Горький, можно назвать это умонастроение демонизмом. Или, если уж нужен политический термин, демонократией

(всего один слог отделяет от «демократии», но это слог «но»!).

Не случайно в лидерах этих умонастроений — писатели: А. Проханов, Э. Лимонов… А примыкают к нему с разных флангов столь непохожие люди, как евразиец А. Дугин и недавно скончавшийся в Израиле литературовед А. Голдштейн. Для них главный критерий политической жизни: величие, яркость, красочность, поэтому их можно отнести к платоно-вагнеровской, а у нас — блоковско-маяковской традиции политико-эстетической мысли. Государство — это совершенное произведение искусство, в котором граждане играют роль послушного материала, мягкой глины, лепимой руками творца-вождя, сверххудожника дела, чьи поступки — «размером в шар земной». Главное — просиять и сгореть. Постсоветское буревестничество вдохновляется многими мотивами предсоветского и раннесоветского (Горький, Маяковский, Багрицкий, Н. Островский…).

Одержимость всякого рода масштабами: историческими, эстетическими, политическими, географическими, космическими… Любовь к панорамам и взволнованным стихиям: бушующему морю, вулканической лаве, оглушающему грому и ослепляющей молнии. Зачарованность великим и возвышенным, героическим и трагическим, судьбоносным и стихийным в их наглядных проявлениях. Это жизнь под знаком супер…