От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

На встрече с Эренталем в Бухлау 2–3 (15–16) сентября Извольский предложил «в духе дружеской взаимности» обсудить вопросы о Проливах и об аннексии. Таким образом, речь шла о взаимных компенсациях, причем одним из обязательных условий Извольский называл провозглашение независимости Болгарии. Однако план русского министра – мирно решить вопрос о Проливах, договорившись с европейскими державами, – был не реален в своей основе.

Честолюбивый, энергичный и ловкий, но не дальновидный и не проницательный дипломат переоценил свои способности и недооценил противника. Он не предвидел, что Вена пойдет на сепаратные и опережающие действия, и к тому же разоблачит тайную сделку Эренталь же после свидания с Извольским встречался в Будапеште с кн. Фердинандом. Сообщив в общих чертах о беседе с русским министром, он постарался внушить ложную мысль, будто Петербург отрицательно отнесется к болгарской независимости, подстрекал не упускать момента для достижения своих целей и дал понять, что Вена вскоре провозгласит аннексию. Таким способом он добивался создания прецедента нарушения Берлинского трактата со стороны Болгарии, чтобы затем свалить вину на нее[857]

.

Извольский тем временем отправился в турне по европейским столицам готовить почву для выгодного, как он считал, для России решения проблем. Его план состоял в том, чтобы дать Австрии объявить об аннексии, а затем, как он выразился, выступить с «циркулярной депешей в горчаковском стиле» и потребовать созыва европейской конференции для пересмотра нарушенного Берлинского трактата. Тогда Австрия оказалась бы в роли обвиняемой, а Россия предстала бы в роли защитницы балканских государств и даже Турции. Для осуществления замысла было важно, с одной стороны, сохранять в тайне то, что соглашение Петербурга с Веной уже достигнуто, а с другой, направить общественное мнение России соответствующим образом. Следовало представить Австрию агрессором, покушающимся на славянские государства (что в действительности и было), а Россию – единственным их защитником (чего в действительности не было)[858]

.

О том, что Болгария вот-вот провозгласит себя царством, София известила Петербург 17 (30) сентября, который обеспокоенный срывом планов, попытался убедить Софию отсрочить акцию. Посланнику Д. К. Сементовскому-Курило предписали категорически посоветовать: объявление Болгарии независимым царством не должно ни предшествовать присоединению Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии, ни совпадать с ним, но осуществиться по договоренности с Петербургом после пересмотра Берлинского трактата. Инструкция, однако, не могла приостановить хода событий: «заветная мечта князя Фердинанда сбылась» – вскоре сообщил посланник. 22 сентября (5 октября) Франц Иосиф I издал рескрипт об аннексии Боснии и Герцеговины, в тот же день последовало провозглашение независимости Болгарии[859]

, а 24 сентября (7 октября) – объявление о воссоединении Крита с Грецией.

Турция выступила с нотой протеста. Петербург отчасти поменял тактику, чтобы «ослабить вредные для Болгарии последствия сегодняшнего шага»: Софию предупредили, что о военной помощи России не может быть и речи, но возможно воздействие на Турцию. В МИД рассчитывали повлиять и на русскую прессу, побудив «ставить на первое место, не состоявшееся нарушение Берлинского трактата Болгарией, а предстоящее через 48 часов гораздо более важное нарушение его Австро-Венгрией». В циркулярной депеше российским представителям за границей от 8 октября содержалось предложение «собраться на конференцию для пересмотра Берлинского трактата и установления необходимых компенсаций для Турции, России и Балканских государств».

В документе осуждалась «поспешность и несвоевременность» образа действий Болгарии, но подчеркивалось, что «воссоздание Болгарского царства является завершением исторического дела, за которое Россия пролила столько крови и приняла на себя столько забот». Обращалось внимание на недопустимость в новом договоре «стеснительных для Турции правовых ограничений, встречающихся в Берлинском трактате». Таким образом, четко обозначена позиция правящих верхов России на этом этапе кризиса. Задачу отодвинуть вопрос провозглашения независимости Болгарии на второй план Петербург решил. Но в целом замысел Извольского потерпел сокрушительное поражение: созвать международную конференцию по пересмотру Берлинского трактата и решить вопрос о Проливах не удалось. Вместо этого Россия втянулась в острый международный кризис.