Отблески, выпуск 5

В 1820-х годах XIX века славился своими концертами дом Луниных в Москве на Никитском (ныне Суворовском) бульваре. Хозяйкой музыкального салона была Екатерина Петровна Риччи (1787—1886), урожденная Лунина. Ее муж Миньято Риччи был камерным певцом и поэтом. Он перевел на итальянский язык стихотворения Пушкина «Демон» и «Пророк».

Очень общительный и обаятельный человек, Пушкин притягивал к себе людей самых разных возрастов и занимаемого положения. Мы назвали лишь очень немногих современников поэта, с кем так или иначе соприкасался он в силу своей любви к музыке и музыкальности своих произведений. Эстетический идеал, во многом определивший высочайший уровень русской культуры первой половины XIX столетия, Пушкин принадлежит не только своей эпохе, он живет во времени. Воздействие его творчества и его личности на многонациональную культуру нашей страны продолжается и сегодня.

Н. ШЕНШИНА

ЗаветыЧайковского

Музыка... В этом доме все напоминает о ней!

Начиная с «уголка композиторов» в кабинете Петра Ильича: вот они, великие предшественники великого Чайковского,— портреты их, в строгой симметрии развешанные над старинным уютным диваном, заполнили весь дальний правый угол комнаты...

Вот Бетховен. «Гигантом между всеми музыкантами» называл его Петр Ильич.

Слева, одна над другой — три литографии: Бах... Гендель... Гайдн... — прославленные классики XVIII века.

Велико уважение Чайковского к этим выдающимся композиторам прошлого; но все же они для него — лишь «лучи, утонувшие в солнце — Моцарте».

Вот и портрет того, кого хозяин клинского дома считал «величайшим и сильнейшим из всех музыкальных творцов». Чайковский боготворил Моцарта: «Благодаря ему я узнал, что такое музыка...»

Не вправе ли мы сказать, что Моцарт был первым учителем Чайковского?!

Первым, но не единственным: в «уголке композиторов» нас дважды встречает портрет другого великого учителя, «отца русской музыки» — М. И. Глинки. «Наверное, никто более меня не ценит и не любит музыку Глинки»,— писал Петр Ильич в дневнике 1888 года...

В произведениях Глинки молодой Чайковский почувствовал родную ему, с детства знакомую стихию народной песни... Впоследствии, ясно сознавая истоки своего творчества, Петр Ильич писал:

«Что касается... русского элемента в моей музыке, т. е. родственных с народною песнью приемов в мелодии и гармонии, то это происходит вследствие того, что я вырос в глуши, с детства, самого раннего, проникся неизъяснимой красотой характеристических черт русской народной музыки, что я до страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях, что, одним словом, я русский в полнейшем смысле этого слова».

* * *

...Огромно художественное воздействие Чайковского на судьбы русской музыки, на творчество русских музыкантов...

Через учеников и друзей — через Танеева, Аренского, Ипполитова-Иванова и других художников, лично знавших и общавшихся с одним из великих учителей русского искусства,— тянутся в грядущее живые нити творческой преемственности... От Чайковского — к другому музыкальному гению нашей Родины, к Рахманинову,— и дальше: к монументальным симфониям Мясковского и Шостаковича, к балетам Глиэра и Асафьева, к романсам Шапорина... К той современной советской музыке, которая в иных, гармонически усложненных формах и образах стремится продолжать и творчески развивать традиции и заветы П. И. Чайковского.

Чему учил и учит великий композитор? Любви к труду!..

Чайковский был убежденным музыкантом-профессионалом. Сочинением музыки он занимался, как правило, ежедневно и регулярно, в положенное время, по пяти-шести часов в день. «Я положил себе во что бы то ни стало каждое утро что-нибудь сделать и добьюсь благоприятного состояния духа для работы»,— говорит он в одном из писем 1878 года.

«Работать нужно всегда»,— учил Петр Ильич. Работать так, как это делали Моцарт, Бетховен, Шуберт, Шуман, то есть изо дня в день и не дожидаясь какого-то особого «расположения» к работе. «Настоящий честный артист,— по глубокому убеждению Петра Ильича,— не может сидеть сложа руки под предлогом, что он не расположен». Кто поступает иначе, тот не артист, а дилетант...

«Находясь в нормальном состоянии духа, я... сочиняю всегда, в каждую минуту дня и при всякой обстановке»,— говорил Чайковский.

О том же свидетельствует брат и биограф композитора:

«Чтобы быть покойным и счастливым, ему надо изливаться в звуках почти без устали. Несколько дней безделья между двумя работами уже делают его беспокойным и несчастным. Все, что мешает отдаваться сочинению, расстраивает его до последней степени... вызывает в письмах жалобы и проклятия, для людей нормальных кажущиеся преувеличенными, но только бледно передающие то, что в действительности он испытывал. Всякий посетитель во время часов, посвященных сочинению, иногда близкий и симпатичный, его личный враг. Дни, в которые не подвинулась его работа,— пропащие, и он сокращает до минимума перерывы между концом одного труда и началом другого».