Отчаяние

Россыпь огней сложилась в упорядоченный чертеж города. Мне вдруг стало не по себе. Безгосударство красиво, как любой атолл, впечатляет, как океанский лайнер… однако так ли оно надежно? Что, если это причудливое творение человеческих рук погрузится в море? Я привык стоять на твердой земле, насчитывающей миллиарды лет, или путешествовать на относительно небольших транспортных средствах. Еще на моей памяти этот остров был растворенными в Тихом океане минеральными солями – легко представить, как вода проникает в тысячи невидимых пор, растворяет его, возвращает в первозданное состояние.

Однако по мере того, как мы снижались и перед нами возникали дороги, улицы, здания, мой страх проходил. Миллион людей живет здесь, веря в прочность земли под ногами. Раз человек сумел удержать это чудо на плаву, значит, бояться нечего.

10

Самолет медленно пустел. Пассажиры, сонные и сердитые, словно дети, которых вовремя не уложили спать, двигались к выходу, многие держали в руках подушки и пледы. По местному времени сейчас было около девяти вечера, и биологические часы большинства пассажиров это подтверждали, но все мы выглядели помятыми, усталыми, ошарашенными. Я поискал глазами Индрани Ли, однако не нашел ее в толпе.

В конце кишки стояла рама металлодетектора, но я не заметил никого из служащих аэропорта, никакого устройства, чтобы предъявить паспорт. Безгосударство не ограничивает иммиграцию, тем более – временный въезд, однако запрещает ввоз некоторых предметов. Многоязычное табло рядом с воротами гласило:

Проносите оружие, не стесняйтесь.

Мы не постесняемся его уничтожить.

АЭРОПОРТОВСКИЙ СИНДИКАТ БЕЗГОСУДАРСТВА

Я замялся. Если никто не прочтет мой паспорт и не примет к сведению сертификат на вживленную аппаратуру, что сделает со мной машина? Испепелит микросхемы за сто тысяч долларов и заодно поджарит большую часть моего пищеварительного тракта?

Я понимал, что брежу; до меня остров посещали многие журналисты. Надпись, вероятно, адресована гостям с частных южноамериканских островов – «убежищ свободы», основанных «политическими беженцами» из Соединенных Штатов, отменивших в двадцатых право владеть оружием; кое-кто из них уже пытался обратить Безгосударство в свою веру.

Тем не менее я простоял несколько минут, надеясь, что придет кто-нибудь из служащих и устранит мои сомнения. Страховая компания отказалась отвечать за время моего пребывания в Безгосударстве, а в банке будут сильно недовольны, узнав, что я сюда летал, ведь большая часть микросхем в моем животе по-прежнему принадлежит им. По закону я не имею права рисковать.

Никто не появился. Я шагнул в раму – она была включена. Мое тело пересекло магнитный поток, потащило за собой, потом отпустило, словно резиновый, – однако микроволновые импульсы не обожгли мне живот, сирена не взвыла.

Из рамы я попал в аэропорт – такой же, как в большинстве европейских городков, с четкой архитектурой и переносными сиденьями, которые пассажиры расставляют в кружок. Только три авиакомпании держат здесь свои стойки, и то под значительно уменьшенными версиями логотипов, словно не хотят привлекать к себе внимания. Заказывая билеты, я не нашел в сети ни одной открытой рекламы рейсов, пришлось посылать специальный запрос. Европейская Федерация, Индия, несколько африканских и латиноамериканских стран поддерживают лишь минимальное эмбарго на поставку высокотехнологичного оборудования, как того требует ООН; их авиакомпании, организуя рейсы в Безгосударство, не нарушают закона. Тем не менее опасно злить японцев, корейцев, китайцев и правительство Соединенных Штатов, не говоря уже о международных биотехнологических гигантах. Скрытность ничего не меняет, однако выглядит жестом покорности и уменьшает желание примерно наказать отступников.

Я забрал чемоданы и постоял у багажного круга, стараясь прийти в себя. Другие пассажиры постепенно разбредались, кого-то встречали, кто-то уходил один. Большинство говорило на английском и французском; в Безгосударстве нет официального языка, но почти две трети населения мигрировали с островов Тихого океана. Поселиться здесь – решение политическое, и некоторые беженцы от парникового эффекта предпочитают годами жить в карантинных лагерях Китая, надеясь рано или поздно получить вид на жительство в этом предпринимательском раю; однако тому, чей дом смыло океаном, наверное, особенно отрадно видеть само-восстанавливающуюся (и растущую) землю. Безгосударство показывает, что все обратимо: солнце и биотехнология прокрутили ужасное кино назад. Все лучше, чем злиться на бурю. Фиджи и Самоа тоже выращивают новые острова, но те еще непригодны для жизни; к тому же оба правительства платят миллиарды долларов за консультантов и лицензии. Им не рассчитаться до двадцать второго века.