Отчаяние

Затем товарищ Иосиф Виссарионович Сталин задал вопрос шведскому послу: «Какое объяснение происшедшему печальному инциденту было дано советской стороной?»

Посол ответил, что никакого ответа получено не было, хотя в сорок пятом году посол СССР в Швеции г-жа Коллонтай и заместитель министра иностранных дел г-н Деканозов заявили, что Валленберг находится под протекцией войск Красной Армии…

Товарищ Иосиф Виссарионович Сталин прервал беседу словами, в которых содержалось обещание предпринять все возможное для изучения вопроса, поднятого шведской стороной.

Запись беседы сделана Павловым».

– Ясно? – вздохнув, спросил Берия. – То-то… У меня все время это в памяти шевелилось… Неспокойно было на душе. Я-то был в отъезде, когда произошла эта беседа, товарищу Сталину готовил ответ Деканозов, но материал не удовлетворил товарища Сталина, он попросил обдумать все еще раз, но больше к этому вопросу почему-то не возвращался… Едем, поужинаем на Качалова, мне сегодня сидеть часов до трех…

В машине задумчиво продолжил:

– Но самое любопытное заключается в том, что спустя четыре дня после этой беседы в Кремле член Политбюро Венгерской компартии Ласло Райк устроил гала-концерт в «память о герое Рауле Валленберге»… И знаешь, с кем он советовался по этому вопросу по линии МИДа?

– Представить не могу, Лаврентий Павлович…

– И я не мог. С Соломоном Абрамовичем, нашим другом Лозовским… Понимаешь, куда я клоню?

– Нет, – откровенно признался Комуров. – Ваша мысль, Лаврентий Павлович, всегда так неожиданна, изящна, всеохватна, что я не в силах предугадать поворот…

– Не люблю комплиментов, – отрезал Берия, выслушав, впрочем, их до конца. – Мысль как мысль, нормальная мысль… Поскольку страна в изоляции, поскольку нам нужны контактные зоны, товарищ Сталин может перерешить: вместо процесса над агентом гестапо Валленбергом он прикажет разыскать его и подарит Стокгольму. Объяснение? У нас шведский никто не понимает, нет переводчиков, не уразумели, кто такой, думали, мол, фашист маскируется. Тогда что?

– Тогда плохо. Ведь его сильно жали…

– Так вот, пусть с ним этот ваш Штирлиц поработает в камере, ублажит, если, как ты мне сказал, ваш «гранит» согласился на сотрудничество. Нам нужна правда, понимаешь? Полная правда!

…Вернувшись от Берия к себе, Комуров работу на даче отменил: пусть Исаев начинает «разминать» Валленберга в камере. Тот теперь на допросах молчал; требовал свидания со своими шведами и матерью… Пусть этот самый Штирлиц поможет нам узнать всю правду, а там решим, что делать.

Влодимирский ответил:

– Но ведь Исаев сразу предупредил Валленберга, товарищ генерал: «О делах не говорить». Он этим вполне ясно разъяснил шведу, что камера «на подслухе»… Мы можем узнать правду только на даче.

Комуров поднял на Влодимирского глаза:

– Приказ поняли?

– Так точно, товарищ генерал.

– Вот и исполняйте…

…Аркадий Аркадьевич встретил Исаева у двери, передал две радиограммы от сына: «Бушуют ветра, постригусь, как ты велел, обещали восстановить связь в ближайшие дни». Во второй, более развернутой, просил поцеловать маму, благодарил за то, что отец устроил ее в такой прекрасный санаторий, и просил срочно выслать, если, конечно, это не очень трудно, набор американских витаминов.

Аркадий Аркадьевич кивнул на три коробки американских витаминов, лежавшие на столе:

– С утра этим занимался.

Исаев поинтересовался:

– А как же вы ему это доставите? Там же самолет сесть не может.

Аркадий Аркадьевич искренне изумился:

– Так ведь грузы-то мы туда парашютами сбрасываем!

Потом еще более потускнел лицом, досадливо махнул рукой:

– Все не верите? Ловушки ставите?

– Теперь не ставлю, – ответил Исаев. – Ответ логичен.

Аркадий Аркадьевич протянул ему конверт:

– Сашенькино письмо и фотография.

Исаев прочитал письмо несколько раз, вглядываясь в каждую строчку, кадык несколько раз ерзанул в горле, однако лицо было непроницаемым.

– Спасибо.

Аркадий Аркадьевич походил по кабинету и, подняв глаза на отдушины, многозначительно посмотрел на Исаева.

Тот едва заметно кивнул: если здесь все снимают, то зрителю показалось бы, что он всего лишь устало опустил голову.

– Всеволод Владимирович, я посоветовался с товарищами, и мы пришли к выводу, что Валленберга нельзя везти на дачу…

– В камере он говорить не станет… Вы же фиксируете наши с ним собеседования… Я с самого начала предупредил его, чтобы он не затевал разговоров о деле… Это ваша вина: удовлетвори вы мои требования, все могло сложиться иначе…

– Я думаю, – после долгой паузы ответил Влодимирский, мучительно сдерживая себя, чтобы не хлестануть этого гада по морде и не спросить, что он писал шведу на Библии, – делу можно помочь… Но это… Мне даже страшно говорить… Это обяжет вас к страданиям…

– Считаете, что сейчас я благоденствую?