Отчаянные головы

Мелкому, похоже, нравилось обследовать кухню. Он улыбался и показывал на разные вещи в буфете. Наконец Томилио отыскал два ломтя белого хлеба и достал из холодильника маргарин. «А мелкий соображает что к чему», — обрадовался Томилио, потому что тот потянулся к пачке маргарина и здорово оживился, когда увидел, что хлеб скоро отправится в тостер.

— Ага, — воскликнул Томилио, стараясь изобразить голосом звуки детского ликования, и со счастливой рожей повернулся к сыну. — Это тебе.

Теперь, когда мелкий перестал орать, Томилио чувствовал себя намного лучше, понимал, что делает все не на автопилоте, что это ему даже как бы нравится. «Он будет сильным, когда вырастет, — думал Томилио. — Он всему у меня научится!..»

Подошел с сыном к календарю (притащил из хозмага и прилепил к холодильнику) и показал иллюстрацию.

— Видишь: вот это — облака на небе, над во…он теми горами.

Мелкий внимательно посмотрел на картину, ткнул пальчиком в покрытое облаками голубое небо и улыбнулся Томилио.

— Вот именно! Молоток! Облака и небо!

В порыве отцовской гордости обнял все еще голого сына и поднял на вытянутых руках к окну над раковиной.

— А теперь погляди сюда, — сказал, указывая поверх Гор Франклина. — Видишь: вон там — настоящие облака и небо.

Мелкий смотрел из окна вместе с ним, и Томилио был твердо уверен, что тот все видит и узнает. Стоял так с сыном в руках и как бы терялся в своих фантазиях, при этом нисколько не сомневался, что сын витает в его мирах вместе с ним.

Было слишком поздно, когда Томилио очнулся и увидел, что мелкий показывает на дымящийся тост. Он уже превратился в чернющий уголь.

— Видишь, — сказал, извиняясь, сыну. — Ничего не осталось…

Но мелкий уже настроился и, когда до него дошло, что тоста ему не светит, вновь разорался.

— Да что я его, — рявкнул Томилио, — родить тебе должен?!

От обиды и страха мелкий заревел так горько, что снова его описал — всего.

Томилио снова отнес сына к телевизору. Маршал уже скрутил главаря шайки и вез на лошади в участок. Он был ранен, но добыча от него не ушла.

Томилио сбросил мокрую футболку и шорты. Не осталось уже никаких сил искать себе другую одежду, невозможно было выносить этот рев. Он вышел и захлопнул дверь (с той же силой, что и она) — чтобы больше не слышать эту вечно орущую мелкоту. Да где ее там черти носят?! И как она могла смыться, если знает, что ребенок не может без матери?!

Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2019