Отдам любовь в хорошие руки

Когда становилось невмоготу, Ирина шла к Хансу. В его доме она чувствовала себя значительно лучше, они ели качественную еду, занимались любовью и смеялись над Хоканом. Для Ханса это была связь, которая ему ничего не стоила и ни к чему не обязывала. Он вернул даже те деньги, которые потратил на билет. По сути, он продал ее другу, но эта странная женщина продолжала ходить к нему и ублажать. Пожалуй, славянская душа оказалась даже слишком загадочной для шведов. А Ирина никак не могла понять настоящую мужскую дружбу, которую демонстрировали Ханс и Хокан. Хокан был бесконечно благодарен другу, он даже не мечтал, что может получить такую изумительную игрушку. Молоденькая (на двадцать лет моложе), хорошенькая, а главное, цены себе не знает. Он приглашал жену в бар и оповещал всех знакомых, что выводит ее в свет. Ирина наряжалась, красилась и шла на смотрины. Ей нравилось, когда на нее смотрят, тем более любой выход — это шанс на новую встречу. Но как только она с кем-то знакомилась, вмешивался Ханс и требовал деньги за ее билет. Он вел себя как ее хозяин и собственник.

Ирина продолжала жить у Хокана, терпеть его свинские привычки и отказывать в его законном праве. Когда в однокомнатной клетке становилось нечем дышать, шла к Хансу, но уже даже не заниматься любовью, а убирать его дом. Он платил за это деньги. Она настолько упала в его глазах, что он уже держал ее за прислугу. Ирина скатывалась все ниже и ниже. Ее использовали и выбросили, но жизнь продолжалась, и она не могла испариться сама по себе. Чтобы уехать, нужны были деньги, а их не было. Молодая женщина бесцельно бродила по улицам, ее уже не умиляла их красота и не возбуждали витрины магазинов. Она отчетливо поняла, что чужая здесь и никому не нужна. Однажды, устав от долгого бесцельного хождения по городу, Ирина прибрела к Хансу, то ли по привычке, то ли по глупости. Его не было дома. Она опустилась на ступеньки и так и осталась сидеть, как приблудная собака, которой некуда идти.

Около часу ночи Ханс вернулся из казино пьяный и уставший. Увидев бывшую невесту, он стал кричать и гнать ее. Ирина лишь устало сказала:

— Мне некуда идти.

— Хорошо, подожди здесь, — сказал он и исчез в проеме своей двери. Через несколько минут вышел с ключами и отвел ее в соседний дом, в котором шел ремонт, и любезно разрешил там переночевать. Кругом была стружка, ободранные обои, разбитые стекла, мусор. Ирина нашла кладовку, постелила туда какие-то грязные тряпки и улеглась на них. Уже засыпая, подумала: когда квартиру отремонтируют, сюда въедет какая-нибудь фрау и будет спать на мягких перинах и батистовом белье и даже не оценит, что имеет.

Проснувшись и отряхнувшись, Ирина отправилась к Хансу за своими вещами. Она решила наконец вернуться. Однако бывший возлюбленный отвел ее к мужу, которому рассказал, что Ирина только ему отказывает в близости. Оскорбленный муж стал требовать развод. Они стояли перед ней — любовник, так и не ставший мужем, и муж, так и не ставший любовником. Она стояла перед ними — фиктивная жена и брошенная любовница. Шведская семья не получилась. Она не имеет права быть здесь счастливой с другим. Пусть уезжает. И не на самолете. Это дорого. У них есть друг, он отвезет ее на машине.

Ирина почувствовала, что сходит с ума. Она кинулась к Хокану, но живая масса весом в сто килограммов оттолкнула ее. Ирина отлетела к столику и опрокинула стоявшие там ножи. Она схватила эти ножи и с криком бросилась на обидчиков.

Западники придумали теорию «пеленочного детерминизма», из которой следует, что славяне с детства очень туго пеленают своих детей и ребенок до поры лежит, не сопротивляясь обстоятельствам, а когда с него снимают пеленки, он наверстывает упущенное. Этим объясняется воинственность славян.

Вероятно, Ирина слишком долго терпела. Лимит терпения был исчерпан. И сейчас эта хрупкая женщина крушила шведов со страшной силой. Когда полиция вбежала в квартиру, перед их взором предстала живая картина: на полу в истерике билась, как раненая птица, молодая женщина. А два здоровых мужика трясущимися руками убирали осколки стекла и посуды. Это были осколки разбитой жизни.

— Я не хочу жить! — кричала Ирина. Странно, но она кричала по-английски. А жить она действительно не хотела ни в России, ни в Швеции. Она не хотела жить в мире, который ее не принимал, в котором ей не было места и где для нее не осталось любви.

Полицию не интересовало количество любви на душу населения, и Ирину доставили в больницу. Проснувшись утром, она с удивлением рассматривала свое новое жилище. Белые палаты, кровати на колесах, двери не закрываются. Очень уж услужливый медперсонал и какие-то странные больные. Когда к ней подошел негр и сказал: «Сестра, мне так не хватает секса», — она с ужасом поняла — психушка.

В коридоре стоял телефон. Ирина набрала номер: «Ханс, забери меня отсюда!»

— Конечно, любимая, я все для тебя сделаю.

«Ага, боится, значит, уважает», — злобно подумала женщина.