Отдохновение миссис Мэшем

Они летели вниз мимо пустых кладовок и чуланов для метел, вниз по деревянным ступеням, страшно отзывавшимся на удары Профессоровых гвоздями подбитых сапог; все глубже и глубже вниз – к каменным стенам, паутине и запаху покрытых плесенью пробок. Мимо клеток, в которых когда-то рядами лежали бутылки с вином, и чьих-то следов в пыли; мимо сводчатых склепов и метавшихся там теней, творимых Стряпухиным фонарем, который Профессор предусмотрительно прихватил; мимо тяжелого сейфа, где некогда, окруженный лучистой тьмой, лежал прославленный Бриллиант Мальплаке, в 480 карат, украденный Вильямом Мальплаке («Великим Мытарем») у Набоба Кокосы; мимо кирпичных арок, кладка которых скрывала, быть может, немало замурованных заживо Монтрезором вороватых любителей шерри; спеша, пробегали они мимо множества тяжких дверей, ведущих в винные погреба, дверей, снабженных снаружи засовами, но лишенных замков, и наконец, достигли последней, массивной двери, за которой помещалась темница. Дверь была заперта. Горсточка лиллипутов стояла пред ней, указывая на пыльный пол с отпечатками Марииных ног.

Глава XXIII

Дверь соорудили кода-то с таким расчетом, чтобы она выдержала удары боевого топора. Два слоя дерева, в одном из которых древесные волокна шли вдоль, а в другом поперек, так что никаким топором разрубить ее было невозможно. В давние дни, когда ее только-только навесил на петли кто-то из вассалов Вильгельма Завоевателя, дверь запиралась на громадный, размером с полено, какое сжигают на святки, деревянный брус, ходивший в двух больших пазах, оставленных в каменной кладке. Когда брус изъели черви, – а случилось это уже в пору правления королевы Елизаветы, – деревенский кузнец сковал взамен него железный замок. Замок этот и поныне оставался на месте и был заперт. Ключ, весивший два фунта и три унции, мисс Браун уволокла с собой. Помимо замка, на дверь примерно в то же время поставили несколько больших и крепких засовов. С ними особой возни не предвиделось, поскольку их достаточно было вытянуть из скоб, – если, конечно, вы находились перед дверью, а не за ней. Со времени Елизаветы немалое число людей потрудилось над дверью, стараясь сделать ее понадежнее. В пору Регентства кто-то оборудовал ее железными прутьями, такими же как те, из которых состояла оконная решетка, но и эти прутья выдвигались, подобно засовам. При королеве Виктории кто-то навесил на дверь подобие цепочки, на какие в жилых домах запирают изнутри входные двери. При короле Эдуарде сюда приехал специалист из Английского Банка и поставил на дверь наборный замок, которого никто на свете не мог отпереть без ключевого слова, – им, кстати сказать, было слово «Мнемозина» (один из герцогов владел лошадью, носившей это имя и победившей на Дерби.) При короле Георге V некий американец продал правившему тогда герцогу произведенный Йейлом десятишиллинговый замок. А при короле Георге VI к двери прикрепили полоски защищающей от газов и светомаскировочной бумаги, посредством которой ее можно было приклеивать к косяку. В общем, дверь была заперта.

Пожалуй, невежественная Амариллис, ничего ни о чем, кроме крикетных бэтсменов, не знающая, могла уже прийти к заключению, будто наш Профессор – просто-напросто незадачливый старичок. Поскольку он так много знал обо всем на свете, можно подумать, что он совершенно не разбирался в приемах проникновения со взломом. Что ж, если быть абсолютно честными, то придется признать – нет, не разбирался. Однако, – и как раз этим Профессор отличался от многих хорошо нам известных бэтсменов, – на плечах у него помещалась голова. Мы уже видели, как он с ее помощью установил, откуда взялся маленький Народ. И ныне, пока он стоял перед дверью подземной тюрьмы, голова его почти зримо увеличивалась в размерах, словно надуваемый футбольный мяч. Белые волосы на ней встали дыбом, как у кошки во время грозы; глаза почти утонули в глазницах от напряжения, вызванного концентрацией мысли; вены на висках пульсировали, словно сердце лягушки, а сами виски как бы встопырились, будто надкрылья надумавшего взлететь майского жука.

Обвисшая на петлях дверь содрогнулась.

– Вот именно, – сказал Профессор. – Перед нами дверь. Прошу вас, о ученейший из школьных учителей, выйдите немного вперед, чтобы помочь мне в моих размышлениях.

Лиллипуты, охваченные благоговением – не по причине размеров Профессора, но по причине его духовной мощи, – несколько подались вспять, а Школьный Учитель торжественно выступил вперед, готовый сделать все, что в его силах, и испытывая гордость за то, что дожил до этого дня.

– Когда? – вопросил Профессор, величаво оглаживая бороду и не отрывая сверкающих глаз от замка. – Когда дверь не является дверью? Вот загадка, которую мы, среди прочих, призваны разрешить и призваны не впервые. Hic labor, hoc opus est.