Отель «Прага»

Его немного тревожило, что Инма задержалась в Дрездене. Она должна была вернуться вечером, но вместо этого позвонила, сказала, что останется до завтра, потому что встретила друзей. Она знала, что он не ревнив, но, вероятно, не догадывалась, что в последнее время ближе к ночи на него начинала накатывать тоска, которая усиливалась, если он пребывал в одиночестве. Он пил, включал на всю громкость безумную музыку и вместо того, чтобы спать, просто отрубался, иногда на короткое время, минут на двадцать, иногда на час или больше. Но ночь в одиночестве теперь постоянно состояла для него из рваных клочков забытья и тяжелого бодрствования.

Когда Инма была с ним, а она все-таки была с ним практически круглые сутки, тоска и неправильный сон как-то смягчались, словно бы Инма являлась лекарством, однако все равно что-то нарушилось в его жизни, что-то было не в порядке. Он думал, вернувшись домой, сходить к врачу, но знал, что это только намерение, а на деле он вряд ли пойдет.

Жизнь с Инмой дома, в Эльче, по большей части была размеренна и спокойна. Алехандро много работал. Инма позировала ему, готовила еду, писала непонятные стишки, разговаривала по телефону с подругами и друзьями – своими и Алехандро, читала вслух отрывки из пьес, ужасно переигрывая, и почти каждый вечер на час или два убегала домой, к матери и двум противным младшим сестрам, по какой-то необъяснимой причине не унаследовавшим ни красоты этой семьи, ни ее бурной энергии.

В первый год совместной жизни к ним часто приходили гости, но постепенно этот поток иссяк – возможно, потому, что душевная отдача была от одной Инмы. Она была слишком молода для Алехандро, но с этим он бы как-нибудь справился, однако ее друзья были ее ровесниками, шумными и порой бесцеремонными, поэтому общение с ними он вскоре свел до минимума. Теперь только один гость регулярно, как и прежде, появлялся в их квартире – младший брат Алехандро, Эрнесто, капризный и эгоистичный, беспрестанно меняющий любовниц и пребывающий в непоколебимой уверенности, что ему всегда и везде рады. Он воспринимал квартиру брата как собственную, хотя у него была и собственная; приходил когда хотел и уходил когда хотел, так что у него был свой ключ и своя стопка постельного белья в шкафу.

В самом начале жизни с Инмой Алехандро все ждал, когда она уйдет от него. Потом ждать перестал. Он понял, что она не уйдет. И все же его иногда беспокоила мысль, что она многое с ним теряла. Ей было всего двадцать три, она мечтала стать актрисой, она прекрасно танцевала фламенко, но основная часть ее времени была посвящена ему, Алехандро. И неважно, что она вряд ли стала бы актрисой, – у нее не было для этого таланта. И неважно, что она перестала заниматься фламенко, потому что подралась с партнером, который наступил ей на ногу, а потом послала к чертовой матери всех остальных танцоров и ушла из студии навсегда. Важно то, что она была слишком молода для него. И если этот факт ничего не значил в плане секса и совместного проживания, то очень много значил в плане будущего. Ее будущего. Потому что у него оно было вполне определенным и, если все пойдет так, как было изначально задумано природой для всех, – гораздо короче, чем ее. И что тогда? Что с ней станет?

Иногда Инма чем-то напоминала Алехандро «даму из Эльче». Он писал ее в разных ракурсах, пытаясь найти то, что узнал бы с первого взгляда. Но пока не получалось. «Дама из Эльче» – древняя скульптура, найденная недалеко от города еще в конце позапрошлого века и впоследствии по современной привычке растиражированная до неприличия – уже год как стала для Алехандро навязчивой идеей. Это заметил даже Хорхе, отбиравший его картины для альбома. Алехандро казалось, что где-то в глубине своей души и своей памяти он точно знает, как на самом деле выглядела и какой была «дама из Эльче», он словно бы «помнил» ее, и в Инме, казалось ему, неуловимо порой мелькали ее черты, ее взгляд, и тогда Алехандро бросал все, выхватывал из рук Инмы журнал или ложку, или что у нее было в руках, а если ничего не было, то просто хватал ее за плечи и толкал в сторону мастерской, и там сразу начинал писать. Сразу, чтобы не забыть то, что только что увидел. И ни разу не вышло. Ни разу. Вероятно, Алехандро просто померещилось. Вот она, оборотная сторона одержимости. Настоящая «дама из Эльче» так и не проявилась в Инме, ни в жизни, ни на холсте.

Иной раз его осенял вопрос: а зачем она вообще ему нужна, эта дама из далекого прошлого? Ни необычной красоты, ни джокондовской загадки в ней не было. Может быть, так проявлялся кризис возраста. Может быть, просто хотелось чего-то свыше того, что уже достиг. Может быть, ему просто был нужен кто-то другой, не из этой жизни, не из этого круга, давно уже наскучившего ему, исключая Инму. Алехандро не знал ответов. Он просто искал свою «даму из Эльче», хотя понятия не имел, что будет делать, если найдет.