Отель «Странник»

Я недовольно бурчу. У Кэсс нет ни одного самого завалящего бриллиантика.

Она оглядывает сверкающее фойе, любуясь статуями фараонов и золотом на голубом. Кэсс до сих пор не знает, зачем я вообще решил проникнуть в Отель. Ну и хорошо, я не собираюсь ей об этом говорить. Особенно сейчас, когда я совершенно не уверен, удастся ли мне вернуть папу.

– А как работают клинья? – спрашиваю я Рахки. – Что Нико сделал с той горничной?

Рахки хмурит брови.

– Клинья по функциям похожи на стержни, вот только Конкуренты применяют их не к дверям, а к живым людям. Это строжайше запрещено Министерством! Они привязаны к определенным местам, и, когда втыкаешь клин в человека, он насильственно переносится в это место. Это очень опасно.

Я вспоминаю крик боли той горничной, ее искаженное лицо, пока клин втягивал ее в себя.

– Значит… она жива?

– Скорее всего, да. Но клинья работают грубо и непредсказуемо. Они не всегда делают то, что ты хочешь, а еще причиняют очень много боли.

– Расскажи мне больше. Что тебе известно о Конкурентах? Есть ли у них какие-то слабости? Нам ведь предстоит с ними бороться.

– Боже ты мой, – вздыхает Кэсс, потягивая через соломинку напиток из бокала. – Ты всегда найдешь, из-за чего потрепать себе нервы.

Я бросаю на нее косой взгляд.

– Да, и у меня на это есть причины. Тебе Агапиос хоть примерно рассказал, что тут происходит?

– А тебе? – она подозрительно поднимает бровь.

Раньше чем я успеваю ответить, из переходника выходит Мэтр – высокий изящный заведующий кухней – и громко прочищает горло.

– Следуйте за мной, господа.

Банкетный корабль по поводу сегодняшнего торжества непривычно украшен. Каждое окно круизного лайнера привязано к определенному месту, как солнечные порталы в Мезонине или прозрачные стены гостевых лифтов: за одним видны тропические реки, за другим – шумные улочки городов, за третьим – древний амфитеатр, за четвертым – дюны пустыни… Свет люстр приглушен, чтобы были лучше заметны огромные фейерверки, распускающиеся огненными цветами за некоторыми из окон. Цветные пятна танцуют по банкетному залу.

Я не могу поверить, что уже наступил Новый год. Всего за два дня до окончания моего испытательного срока.

Стол Управляющего всегда оставался пустым, с первого дня, как я оказался в Отеле. На нем никогда не было ничего, кроме аккуратно сложенных салфеток. Из середины каждого стола поднимается золотое дерево, на ветвях которого висят плоды из драгоценных камней. Металлические листья сверкают при легкой качке корабля. Вот они, королевские алмазы Банкетного корабля.

Но сегодня, когда я вижу эти деревья, единственное, что приходит мне на ум, – это ужасное дерево из обломков стола и осколков тарелок, которое для наглядности создал Полосатый на разгромленной кухне Хименесов. Он уничтожал вещи так же легко, как смеялся. Без всяких стержней, пылевиков и клиньев. Силой одной только мысли и черного ключа.

Официанты провожают нас к нашим местам, каждое из которых отмечено карточкой с именем, написанным изящным почерком. Когда мы садимся, только два места остаются пустыми: отмеченные карточками «Агапиос Панотьерри, Главный управляющий» и «Жанна ла Пуселль, Старшая горничная»[10].

Кэсс упирается в подлокотник кресла, хихикая как дурочка. Знай она столько же, сколько я, она бы так себя не вела. У меня внутри нарастает ощущение беды, а вместе с ним – и тяжесть в желудке.

Официанты разносят напитки и закуски. Рахки и Кэсс весело болтают – Рахки рассказывает о своих приключениях, но я не могу присоединиться к их веселью. Пока папа в руках у Полосатого, пока моя монетка в руках Нико – не могу.

Наконец по внутренней связи объявляют о прибытии двух главных лиц Отеля.

Все до единого поднимаются, чтобы приветствовать Агапиоса и Старшую, которые входят в зал через двойные двери наверху главной лестницы. Старшая горничная одета в зеленое вечернее платье, расшитое цветами, атласные перчатки натянуты почти до подмышек. Волосы у нее взбиты и украшены цветными перьями, прическу удерживает высокий костяной гребень с бриллиантами. Если бы не шрам от ожога у нее на лице, я бы ее в жизни не узнал в таком наряде. Об руку с ней по ступеням спускается Агапиос, одетый в простой смокинг вроде моего – разве что чуть более торжественный, чем его повседневный костюм. С каждым шагом ткань его брюк обрисовывает узловатые, худые колени.

– Добрый вечер, друзья мои, – говорит Агапиос, когда все снова опускаются на сиденья и возвращаются к трапезе. – Большая радость для меня – разделить с вами этот торжественный ужин.

– Спасибо, сэр! – с места отзывается Рахки.

После ужасной встречи с Полосатым я не особенно расположен разговаривать. Но, к счастью для меня, у Кэсс прорывается словесный фонтан. Она неудержимо болтает о чем попало: о своих любимых телешоу про путешествия, о том, как она мечтала когда-нибудь увидеть все это на самом деле…