Отец Иоанн Кронштадтский

Как мы видим, теперь обычные формы служения священников – таинства и разные моления – совпадают с идеями и о.Иоанна; но какая разница в понимании и осознании идеалов священнослужения! Мы, рядовые и недостойные служители, даже и не дерзаем так думать, – а не только говорить, – о безмерной высоте и значении своего богопосреднического служения. В лучшем случае мы скромно, смиряясь, совершаем свое дело; но не дерзаем возносить себя на ступень Христоподобного ходатайства. Священнослужитель – по словам тайной литургийной молитвы во время «Херувимской» песни – знает, что хотя жертву внешне приносит он, «грешный и недостойный раб»; но истинным совершителем ее является Сам Христос: «Ты бо еси Приносяй и Приносимый, Христе Боже наш», – говорит иерей и архиерей. Но как мало мы сознаем это в действительности! И какими необычайными кажутся нам слова о.Иоанна: «Он Сам в нас и через нас священствует!»

Я довольно подробно остановился на этих мыслях его. Но все же, думаю, недостаточно осветил высокое, величественное, сверхъестественное значение, достоинство, силу священства. А я еще почти не затрагивал вопроса о чрезвычайной ответственности этого служения, сообразной с таким же величием его. Не говорил и о высокой блаженной радости его, ради этой же необычайной близости священника к Первосвященнику. Не разъяснил подробно о чрезмерных дарах «силы», получаемых в рукоположении (см.: 2Тим.1:7), к коим относятся и чудеса. Это все тесно связано с основным «полномочием» священника как ходатая и посредника, прежде всего.

Затронул же я – повторяю – эту идею для того, чтобы понять дальнейшую жизнь и деятельность о.Иоанна после его рукоположения во иерея. В чем она начнет выражаться прежде и больше всего? Или, как пишут часто биографы: каковы будут «первые шаги пастырства» его?

Хотя все они говорят о сознании отцом Иоанном высоты, благоговения и ответственности священства, но довольно скоро переходят на рассуждения о бесстрастии священника, о подготовке духовной, о пастырском самовоспитании, о необходимости личного самосовершенствования, и особенно – о любви... «Пастырство есть любовь и только любовь», – пишет один ученый биограф. Другой – на этой идее любви построил все Пастырское богословие; одно время (конец XIX века) эта идея о любви была модною и в богословии. Конечно, и батюшка о.Иоанн говорил преизобильно о любви; говорил, как мы видели, и в первом своем слове к пастве и будет говорить до смерти. И однако, я считаю нужным сделать ударение не на этом слове – любовь, – а на силе и высоте самого священства как посредничества и полномочия, ходатайства. Во всяком случае, если кто хочет правильно понять о.Иоанна Кронштадтского, тот обязан смотреть на него так, как он сам смотрел на себя во все 53 года священства. И не проповедничество было его главным делом; и даже не любовь к людям, не практическое пастырство. Нет и нет! На первом месте у него должно было быть и было – богослужение в разных видах суточного круга: вечерни, утрени и особенно литургии; в совершении таинств; в молебнах и молитвах, – где бы он ни был, что бы он ни начинал делать. И особенно, исключительно, превыше всего Таинство Евхаристии, Причащение Св. Христовых Таинств, – вот суть его «ходатайственного» служения.

Отец Иоанн прежде всего – молитвенник пред Богом, предстатель, ходатай за человечество.

Усвоив это со всей ясностью и твердостью, мы теперь можем понять, с чего начнутся «первые шаги пастырства» о.Иоанна. С богослужения.

Так и бывало, и бывает, и будет всегда с добрыми священниками и вообще с духовными подвижниками. Молитва – их жизнь. А у о.Иоанна она сосредоточилась преимущественно в литургии.

В этом, можно сказать, его отличительная особенность от других служителей и праведников Божиих. Например, апостол Павел считал для себя главным делом – проповедь: «не послал меня Бог, – говорит он, – крестить, но благовестить» (см.: 1Кор.1:17); потому – «горе мне, если не благовествую» (1Кор.9:16). Такова была задача и у всех апостолов. Но даже и они на первом месте ставили молитву; при посвящении диаконов они про себя сказали: «мы же пребудем в молитве», а потом уже и в «служении слова», в проповедничестве. Но то было особое время, когда нужно было «научать вся языки». Возьмем другие примеры.

Были у нас, в России, и духовники, исповедники, «старцы»; к ним тоже шли тысячи народа.

Были и примерные благочестивые пастыри; и их чтил православный мир. Были мудрые святители, правители Церкви и богословы; и они приносили великую пользу Церкви.

Были аскеты, затворники, как безмолвные, так и многоглаголивые писатели; их значение – чрезвычайное.

Но еще не было священнослужителя – такого ревностного тайносовершителя, такого гимнолога Евхаристии – как о.Иоанн Кронштадтский.

Был в далеком прошлом св. Иоанн Златоуст; но и он в сознании Церкви остался преимущественно как проповедник.