Отец солдатам

– Замёрзнет бедный…. И помочь ничем нельзя. Соловей – единственная птица, которая совсем не верит людям. Разве что, мой папа мог приманить соловья, чтоб тот поклевал у него с руки, и глаза у него были как у птицы, такие же маленькие и чёрные….

– Да и у вас, в общем-то, тоже, – усмехнулся Екименко.

– Может быть, – грустно улыбнулся старшина.

***

Мы отыскали лагерь нашего условного противника – старые развалины от каменных построек в овраге, говорят, раньше здесь были «белые» ….

– Быть готовыми к атаке, мы пошли на другую сторону, – приказал лейтенант и с несколькими бойцами принялся обходить по лесу, чтобы перебраться на противоположную сторону, мы же остались со старшиной. Он лёг, и мы последовали его примеру.

Ребята из нашего полка, но из другой роты, мирно сидели и смеялись, кто-то курил, кто-то ел, но повсюду стояли часовые с автоматами наперевес.

– Сейчас бы гранату, – в полголоса сказал я.

– Зачем же? – усмехнулся Осипов. – Это ж свои, здесь надо аккуратно работать, что называется, с любовью.

– Не понял.

– У нас не стоит цель убить их, нам надо взять лагерь, а чтобы его брать, не обязательно убивать, достаточно просто побить. Чего проку лишний раз грех на душу брать? К тому же это ребята свои, просто временно настроенные против нас, соответственно как мы с ними будем обходиться, так, полагаю, обойдутся и они с нами. Просто будьте готовы…. Всё получится.

Тем временем лейтенант перебрался на другую сторону и знаками показал, мол, приготовились.

Осипов показал знаками, мол, готовы.

Екименко принялся загибать пальцы. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Это были, пожалуй, самые долгие пять секунд в моей жизни. Секунды ожидания атаки….

Мы полетели на условных врагов, которые не успели даже понять, что произошло.

Я не помню, как летел, как приземлился, помню, что я на кого-то налетел и, сшиб его с ног. Я успел оглянуться – повсюду метались условные враги, наши прыгали из стороны в сторону, расшвыривая всех, кто под руку попадётся. Старшина же был спокоен, как удав, методично, но с какой-то эдакой отцовской аккуратностью и вежливостью разбрасывал солдат. Он просто хватал их за лица и подсекал ноги, успевая при этом, что-то нашёптывать.

Ход боя я не помню. Кого-то я повалил, кто-то ударил меня, да так что я почувствовал вкус железа на зубах, но мы победили, это я твёрдо помню!

Возвращались мы уже все вместе – грязные, потные, побитые, но на душе было как-то весело и усталость не казалась столь сильной.

Когда мы вернулись в расположение, началось долгое ожидание, ведь ротные разбирали ход учений, а потом шли докладывать Воронцову, что стоял чуть поодаль и ждал итогов. Наконец, когда, все командиры рот вернулись к своим подразделениям, полковник уже подошёл ближе и, козырнув, воскликнул:

– Товарищи, благодарю за службу и поздравляю с отличным окончанием тактических учений!

– Служим Советскому Союзу! – отозвались роты.

– Вольно! Терехов, своих ребят первыми в баню!

Для нас это было тогда просто сказочное счастье!

Конечно же, жизнь сразу показалась, что называется, мёдом…. Всё хорошо, лучше и быть не может….

«Чистый погон – чистая совесть»

Наступил декабрь – предновогоднее время, однако такого настроения у нас пока не было, ибо снег не выпал, хотя, как потом оказалось, лучше бы он и не выпадал. Тем не менее, на нас уже были серые шинели, которые мы сначала не взлюбили, ведь надо было пришивать погоны и петлицы, а иглы через раз ломались.

Однажды, перед отбоем нас построил старшина и сказал:

– Командирам отделений выйти из строя!

Мы вышли.

– Готовьтесь, ребята, вам на следующей неделе надо будет сдавать зачёты по уставам – это будет ваш экзамен на присвоение вам очередного воинского звания. Вопросы есть?

Ни у кого их не оказалось.

Все эти оставшиеся дни я и ещё три человека командиры отделений в каждую свободную минуту зубрили основные статьи устава. Это было тяжело, больно (голова страшно болела от однообразности и скупости понятий, которые были там даны), но мы выучили.

Наступил день экзаменов. Принимал их подполковник Оксанов и говорили, что он очень жёстко спрашивает и может задать дополнительный вопрос.

Нам стало не по себе, потому что за эти месяцы, что мы провели в полку, мы привыкли считать подполковника эдаким символом добра и света, потому что он никогда не кричал, всегда был тактичен.

Помню, как-то во время учений мы залили во фляжки вместо воды пиво, которое где-то смог достать Вовка Белов. Оксанов, судя по всему, это увидел и подошёл к нам, сказав:

– Ух, ребята, что-то пить хочется, можно мне у вас глотнуть из фляги?

Конечно, подполковнику не откажешь и один из бойцов протянул ему фляжку. Оксанов отхлебнул, почувствовал горький вкус пива и сказал:

– Ой, что-то у вас с водой не так, скисла, наверное.

Он ушёл. Мы думали, что доложит полковнику, но нет – не доложил. Настолько тактичным был!

И вот, настала моя очередь заходить к нему в кабинет. Я вошёл. Кабинет представлял собою маленькую комнату со столом, стулом, маленьким шкафом и белыми стенами. На стене напротив двери висел портрет Сталина.