Отягощенные злом

Вертолеты были все ближе, они уже оглушали грохотом. Ветер от лопастей старался вырвать накидки, свистели пули — со стороны виллы вертолеты подвергались обстрелу. У морских спецназовцев существовала своя процедура инициации, аналогичная тому, как у парашютистов и в пехоте новобранцев кладут под БТР или танк. [19]У них это делается так: новобранцам завязывают глаза, причем так, что сразу не развяжешь, — и скидывают с вертолета с высоты несколько метров в воду, да еще ночью. Пусть руки свободны — связывать слишком опасно, — но нужно не травмироваться при контакте с водой, всплыть, сорвать с себя мокрый колпак, продержаться на воде пятнадцать минут и дождаться, пока на дежурящих поблизости лодках включат маяки и начнут собирать новобранцев. На самом деле это не так опасно: у каждого курсанта есть радиомаяк, а в воде, на глубине нескольких метров, дежурят инструкторы. Но все равно трудно не впасть в панику, когда тебя просто выбросили в воду с завязанными глазами черт знает где. Кто впал в панику — спецназу не нужен.

«Дорога, — вдруг понял Светляк, — они садятся на дорогу. Больше им просто некуда сесть».

Вертолеты сели, судя по грохоту, где-то рядом с их головами, а потом — покатился шквал огня, несколько пулеметов и штурмовые винтовки. Огонь вели в сторону виллы, значит, от них. Теперь главную проблему представлял экипаж вертолета. Точнее — посадочная группа безопасности. Если эти уроды, кто бы они ни были, знают свое дело — они обязательно будут. Три или четыре бойца, которые при любом раскладе останутся у вертолета и будут защищать его, пока он на земле. В штате вертолетного полка таких групп нет, но любой командир, который прошел через локальный конфликт и совершал посадки в местности, которая неизвестно чья, не полетит, пока не договорится о группе безопасности, пусть и временной.

Связи нет. Только идиот будет рисковать сейчас со связью. Два неизвестных вертолета сели почти что им на головы. Здорово…

Трое граничар — сходились всегда по трое, тоже обычай «джентльменов удачи» — с удивлением смотрели на подходящего к ним человека. Одного…

— Здраво… — поздоровался граничар на своем языке, когда немецкий переговорщик был совсем рядом.

Генерал Ирлмайер только коротко взглянул на него:

— Отойди.

— Ты не у себя дома! — ответил опешивший от такой наглости граничар.

— Попробуй сказать это еще раз, и дома не станет у тебя.

Граничар разозлился. Как и представители любой малой нации, он был болезненно обидчив и самолюбив.

— Эй, какого черта? — Он схватил немца за рукав. — Кто ты такой, чтобы распоряжаться здесь? Это наша земля, и тебе придется ответить за то, что ты сделал на ней. Ты что думаешь, ты тут хозяин, мать твою?!

Ирлмайер остановился.

— Еще раз упомянешь мою мать или мою страну, свинопас, и окажешься в концлагере или где похуже, доходит? Если ты еще не понял, мы Рейхсвер, армия Священной Римской Империи! Если хочешь идти на нас войной — удачи тебе…

Граничар неохотно признал поражение.

— Что тебе нужно?

— Не тебе, а вам — это первое. Второе — генерал Младенович здесь?

— Так точно, здесь.

— Мне надо поговорить с ним. Он мне… — Ирлмайер немного замялся, подбирая нужное слово, — должен. А долги надо возвращать.

— Мы вас проводим.

— Нет-нет, стой здесь. Не нервируй снайпера.

Вилла — Ирлмайер был здесь два раза, оба раза недолго — оказалась покалечена градом пуль, отметки хорошо виднелись на белых стенах даже ночью. Часть освещения была разбита вместе со стеклами, часть еще действовала. В лазурной воде верхнего бассейна — а тут их было ровно три — лежал труп, и кровь от него в воде висела черным облаком.

Плохо. Плохо. Все плохо. Хуже всего то, что ты не создаешь историю, а всего лишь пытаешься разгрести то, что натворили другие. Идешь по чьим-то кровавым следам.

Ирлмайер вошел в дом, где у окон под прикрытием бетонных стен занимали позиции граничары, охранники Младеновича. И никто не посмел остановить его.

Генерал Анте Младенович, солдат, националист, возможно, что военный преступник, контрабандист, специалист по улаживанию дел, неважно каких и какими методами, любитель женщин на сорок лет моложе себя, сидел в кресле в своей военной форме. На столе лежал заряженный автомат, и рядом с ним — огромная сумка, застегнутая на молнию. Он и не пытался сопротивляться — в отличие от своих граничар, знал, что уже бесполезно.

Тело так и лежало на ковре. Тело в сутане. Его не убрали. Ковер впитал кровь, хотя уже попахивало…

Доктор Манфред Ирлмайер прошелся по кабинету, ногой перевернул лежащее на ковре тело. Подслеповато вгляделся.

— Вот ты и получил свое… — пробормотал он по-немецки.

— Что? Что вы сказали?

— Да так. Мысли вслух, генерал. О бренности нашего земного существования.

В пролом в бронированном окне несло гарью.

— Полагаю, господин генерал, нам есть о чем поговорить, не так ли…

— Так, значит, вы не знаете, каким образом в Риме оказался готовый ядерный заряд? — уточнил Ирлмайер, пристально глядя на собеседника.