Отъявленные благодетели

Сева: Наверное, чтоб ходить по нему удобнее было. Я точно не помню.

Я: Спорим, в Библии такого нет?

Сева: Не люблю я спорить, да и денег мало.

Я: Какие деньги, братан!

Сева: А на что тогда?

Я задумался. Не знаю, зачем я влез в этот спор, сдалась мне эта Библия. Отвлечься, видимо, хотел. Со мной часто так. Отвлекаешься на второстепенное, чтоб от главного отделаться, а потом второстепенное становится главным, и у тебя уже два главных вместо двух второстепенных. Жесть, короче.

Саврас: Спорьте на фофан.

Сева: Больно же.

Я: Мелко как-то.

Фаня: А вы на цыганский.

Я: Слова не мальчика, но мужа.

Сева: Цыганский – это как?

Саврас: Ногой. В смысле – стопой.

Фаня: Подождите. Какая разница, на что спорить, если нет возможности проверить?

Я приуныл. Какие мы все-таки тупые без интернета. И беспамятные. И беспомощные. Вот какое еще Царство Христа с такими индивидами? Грех один.

Саврас: Надо Библию купить.

Я: Точно! Фаня, посмотри по карте, где ближайший книжный. А, сука, опять забыл!

Фаня: Щас заедем в населенный пункт, у прохожих спросим.

Сева: Я на цыганский фофан не согласен. Разве что на щелбан.

Я: Установим истину, там разберемся.

Саврас: Вот мы люди, а? Сначала придумали проблему, теперь будем ее решать.

Я: Мудаки мы. Но с другой стороны – что нам делать два дня?

Фаня: Это если твоя Ангелина действительно поехала к морю.

Я: Не прикалывайся. Куда еще она могла поехать?

Фаня: Она испугалась, убегала. Могла в Питере спрятаться.

Я: Прятаться не в ее характере. Она львица, понимаешь? Как я, только женщина.

Саврас: Охренеть у вас семейка будет.

Я: Не завидуй чужому счастью.

Сева: Забавно.

Я: Чего тебе забавно?

Сева: Ты отрицаешь веру, не хочешь Царства Христа, но на юг мы едем именно по вере.

Я: Не по вере, Сева, по любви.

Фаня: Ты-то понятно. А мы зачем?

Я: Потому что любите меня. Или не любите? Ты меня любишь, Саврас?

Саврас: Завалил бы уже.

Я: Видишь? Так любит, что даже говорить об этом не может.

Фаня: Не, нам по кайфу. А тебе, Сева, по кайфу или чисто от нужды?

Сева: Если честно, я никогда так страшно и интересно не жил.

Я: Наш мужик!

Фаня: Мужичелло!

Саврас: Жизнь возникла, как привычка, раньше куры и яичка.

Фаня: Завалил бы уже.

Сева: Поживешь подольше – увидишь побольше.

Я: Аргумент.

Дорога убаюкивала. Фразы становились короче, будто каждый из нас медленно уходил в себя, под наст вербалики, вверх, вниз, вбок от реальности, в самое сокровенное.

Глава 4. Рехаб

Проснулись мы резко и одновременно. Но это не потому, что у нас духовная связь или еще какая-то херня, хотя у нас духовная связь и еще какая-то херня. Проснулись мы из-за того, что Вера под машину бросилась. Сева, Шумахер, в кювет почти вылетел. Хорошо, что мы все пристегнутыми ехали. Я всегда пристегнутым езжу. Знаю-знаю, не очень-то это сочетается с моим общим идиотизмом, но это у меня не от сознательности, а от опыта. Ехали мы как-то с мужиками с рыбалки на уазике, уснули все нахер, а уазик тихонько так с дороги съехал и тихонько так перевернулся. А Петя на заднем сиденье спал непристегнутым, его через лобовуху выбросило, а уазик сверху лег, как негр на блондинку. Петя натурально в блин превратился. Я люблю блины, особенно со сгущенкой. С медом еще ништяк. С вареньем ништяк. А с начинкой, мне кажется, херня. Блин самодостаточен. Вот и Петя стал самодостаточен, ни судак ему не нужен, ни жена, ни дети. Лежит себе под уазиком, в ус не дует. Есть все-таки какая-то правда в смерти, приятное что-то, противное уму, но где-то на донышке как бы даже и по кайфу, финиш. Короче, съехал Сева на обочину, а Вера, дура набитая, давай в заднюю дверь барабанить. Вообще, я тогда не знал, что она Вера. Если б мне кто предложил ее по внешности наименовать, я б ее Жанной назвал. Вера русая и на Милу Йовович похожа, которая Жанну д’Арк играла, только грудь больше. Замечали, какая маленькая грудь у Милы Йовович? У меня даже поаппетитнее. Ее грудь и грудью странно называть, хочется назвать фигушками. Но при этом я б ей вдул. И, наверное, все мужики в мире тоже. Знаете, как это работает? Возбуждает не тело, а энергия, которая в теле запечатана. Была у меня одна – Лариска-штукатурщица. Чисто Дэнни де Вито с пермским вывертом, а энергия такая, такая харизма, такая как бы самость, что вот хоть член не доставай. Нет, не Ангел, конечно, вы не подумайте, но что-то оттуда, из той области, только Ангел еще и красивая.