Открытая тайна

Не мое дело — принимать твою концепцию, которую ты называешь «медитацией»: это твоя забота — да­вать тому, что ты делаешь, имя, которое указывает на то, что оно собой представляет, а не на то, чем оно не является! Только тогда будет возможным обсуж­дать это.

Слова должно использовать в том значении, ко­торое согласуется с их этимологией, или, по крайней мере, в значении, принятом в словаре.

Пока не узнаешь ненависть, не сможешь любить.

И наоборот.

30. «Живые, живые, о!» [8]

Несомненно, сейчас растет тенденция преувеличи­вать важность самого факта жизни — нашего види­мого существования как индивидуальных феноме­нов. Фразы «у нас только одна жизнь» и «мы должны ценить ее» звучат почти как поговорки и понятны всем.

Откуда бы это ни пошло, это звучит как полный абсурд и совершенно дезорганизует. Во-первых, есть ли какое-то доказательство, не говоря уже о правдоподобии, что это факт? Разве не более ве­роятно, что у «нас» их, наоборот, слишком много? Несомненно, так считает восточное большинство человеческой расы.

И даже если бы это было очевидно не так, что та­кое «проживание жизни», подчиненной концепту­альному «времени», и кто или что ее «живет»? По­нятие «священности жизни» — конечно же, лишь человеческой! — неравномерно распределено по по­верхности Земли.

Вздор и наваждение! Давайте выясним, что мы та­кое на самом деле, — и тогда окажется, что важность и видимая продолжительность этого феноменаль­ного восприятия на самом деле значат очень мало!

«Долгая жизнь, полная радости!» Конечно, поче­му бы нет? Но не все ли равно? Разве мы беспокоимся о долголетии, скажем, рыбы?

Замечание:

«Жизнь» — лишь проявление, выраженное в пространственно-временном контексте, совершенно умозрительное. На самом деле нет никакой «вещи», кото­рая могла бы начаться и закончиться, быть «рожденной» или «умереть», а наше восприятие — это психический феномен.

31. Говорят, это просто

Это звучит странно — и случается так редко! — но термин «феномены» означает именно то, что в нем заложено этимологически [9]. Каждая вещь, любое во­образимое нечто, воспринимаемое нашими органа­ми чувств и сознаваемое нашим умом (интерпрети­рующим воспринимаемое органами чувств), — это буквально «явление», то есть видимость в сознании, интерпретируемая как событие, растянутое в про­странстве и длительности и объективированное в мире, внешнем по отношению к тому, что его вос­принимает. И в то же время то, что его воспринимает, предполагает, что оно — субъект восприятия и, как таковой, — сущность, отдельная от воспринимаю­щего.

Пока эти взаимные допущения сохраняются, свя­занное с ними предположение о «связанности» и бо­лезненные ощущения, сопровождающие это предпо­ложение, неизбежно останутся нетронутыми.

Поэтому избавление от этой предполагаемой «связанности» может быть достигнуто только через понимание ложности этих допущений, ответствен­ных за иллюзорную связанность, поскольку и «допу­щения», и «связанность»—лишь видимости, то есть чисто феноменальны.

«Явление» — это в точности то, что означает это слово, то есть нечто, что «является, кажет­ся», а не «что-то, что есть».

Если понять это — и насколько это должно быть оче­видным, если сами термины говорят именно это! — психологические элементы чисто психологической связанности отпадают, и остается только вызванная этой «связанностью» психологическая обусловлен­ность, а она, как и любая обусловленность, исчезнет в результате процесса раз-обусловливания, состоя­щего в утверждении концепции «видимости» (фено­менальности) вместо концепции «реальности».

Исчезновение того, что воспринимается как «ре­альное» и «отдельное», как события, растянутые в пространстве и времени, неизбежно влечет исчез­новение предполагаемой воспринимающей сущнос­ти, и оба они затем видятся как феномены, или ви­димости, в сознании.

Когда эта настройка происходит, субъект и объект больше не существуют как таковые, и не остается никакой сущности, которую можно было бы пред­ставить «несвободной». Это значит — конец связан­ности.

И правда, как же это просто!