Танки сами вошли в Будапешт.И взирая застенчиво на голубей,Отпускали слезуРасчетливо, по боезапасу.Мы не думаем, что можно иначе,Ведь не может жеЛысоватый простой человекУправлять траекторией атомов стали.Танки неуправляемы,Тонким клином уходят на юг,Улетают на запад,Будет жить в них мужская слеза,Что запаяна в глубине их солдатского глаза.Но ничем их,Ничем их нельзяНам порадовать.Бег на месте – и все ж по холмам,Но безумье металла не в том,А в другом – в том, что мы ихСердечным не кормим овсом,И небесным святым молокомМы не можем их в детстве порадовать.Словно смутное стадо сиренИль свиней ностальгический слетСбились в кучу и тычутся рыльцами,Нет обрыва для них, нет судьбыОни метят не в наши грехиИ железные рушат стихи.Мы их кормим с ладони железным овсом,Но не любим их в нашем детстве простомИ в божественном нашем живом, но для них —пролетающем мире пустом,И ничем их не можем порадовать.
НЕВСКИЕ СТИХИ
I
Гранитные рамы, И в них – предельная даль. Полдень. От тяжести камня в медленном дленьи Ты без видимых крыльев летишь. Ангел вступил носком на стезю На ускользающем золоченом шаре. Не было больше зеркала колебанья И жидкой замазки небес. Расторгнуты рамы пустые, И за ними – море. И тицианской Венеры Колышется зеленый сорт тишины И Кунсткамеры – фарфорово-точный мундир. Растаявший признак льда Да японский флаг За кормою консульского дворца На Мойке. Искорки январского гранита Залетают киноварью снегирей В сокрытые наши ладони. И летняя ночь ушла.
II
Прóклятый город, зачеркнутый пулями, Здесь только люди живы. Греют ладоней линии Иней зеленых стен. Но Зимний не взят… И хоть зима еще Все же в крови возродится Черная наша весна. Словно венозный вентиль Есть и в ветвях измерзших. И подвезут не напрасно Жизни бензин в цистернах. Хоть половина кубика Крови из той цитадельной Необоримой трезвости Нам принадлежит. Камешком кремневым кремлика Под инженерным вымыслом, Замком бессрочным замысла, Выстоявшим на крови.