Открытый брак

Довольно скоро мы находим поблизости разноцветный киоск. Просим два рожка — ванильный и клубничный, а ещё воду и салфетки.

Когда заказ уже выполнен, продавец огорошивает новостью — терминал временно не работает. Об этом написано на табличке, но я, в силу невнимательности, упустила этот момент.

Открыв сумку, растеряно шарю рукой по отделам. Налички, к сожалению, у меня нет. Только карта. Но до ближайшего банкомата бежать тоже не выход — мороженое к тому времени растает в плюс тридцать.

— Ну? Будем что-то решать? — хмурится продавец.

Я открываю рот, чтобы попросить перечислить сумму на расчётный счёт предпринимателя, но голос за спиной стопорит.

— Добавьте к заказу ещё одно — шоколадное. Я оплачу.

Включив защитную реакцию, тело будто каменеет. Пульс звучит глухо, сердце затихло. Движения скованные и ограниченные.

Я силюсь, чтобы обернуться. Чувствую страх, бессилие и зреющий внутри конфликт.

На плечи вместо жары опускается стужа. Морозит и колет холодными иглами.

— Привет, — произносит Саша.

Бегло окинув его взглядом, отвлекаюсь на тающие рожки. В голове возникает дурацкий диссонанс. Как оно может таять, если у меня зуб на зуб не попадает?

— А ты тут?..

— У меня встреча в «Лео». Так получилось, что приехал на полтора часа раньше.

Слежу, как достает портмоне. Отсчитывает новенькие купюры и вручает их раздраженному продавцу.

Понимаю, что не верю ни единому слову. Ни в совпадения, ни во встречу. Даже в придуманный наобум ресторан, которого я тут не видела.

— Я рассчитаюсь, — произношу хрипло.

Журавлёв усмехается. Судя по тому, как горит щека — внимательно и цепко смотрит.

— А как же…

Я забираю рожки из подставки. Клубничный вручаю Мышке. Себе беру ванильный. Руки подрагивают. Я злюсь и негодую. На себя, на Сашу, на мужа. На всех. Две мои параллельные жизни не должны были пересечься. Ни при каких обстоятельствах.

Маришка дёргает меня за локоть. Очевидно, хочет поинтересоваться шепотом, но получается плохо. Журавлёв, конечно же, слышит.

— Мам, а кто это?

Перевожу взгляд прямо в карие игривые глаза. Замечаю дёрнувшийся уголок губ. Транслирую гнев, протест. Что угодно, но только бы не смел.

Я беру дочку за руку и мысленно перебираю варианты, но осекаю почти каждый. Все они — дрянь. И я тоже дрянь, что допустила это.

— Привет. Ты Марина?

Нет, нет. Боже. Нет. Просто, блядь, заткнись.

Саша не теряется и присаживается на корточки перед моим ребенком, то ли не желая меня понимать, то ли действительно не видя в этом ничего особенного.

Я вскидываю глаза к небу. Сжимаю зубы. Чувствую, как сердце ухает вниз и резко взлетает вверх, тарабаня где-то в горле.

— Да, — удивляется Мышка.

— Круто. А меня зовут Саня.

Глава 68

Губы кривятся в улыбке. Я до сих пор зачем-то помню, что Саня — это строго для своих.

— У тебя есть аккаунт в Тик-ток?

Журавлёв вскидывает брови и трёт подбородок. Не на шутку озадачивается. Смотрит то на меня, то на Маришку, но я сразу решаю, что не дам ему ни единой поблажки, поэтому скрещиваю руки на груди и замолкаю.

— Честно говоря, нет. Это плохо?

Мышка пожимает плечами.

— Хотела предложить взаимную подписку, но нет — так нет. Не страшно.

К моему удивлению, дочь вполне легко отвечает на рукопожатие при знакомстве со спасителем мороженного. Маминым, блин, другом, которому нужно убить где-то полтора часа времени перед встречей, и он не придумал ничего лучше, чем влиться в абсолютно чужую ему среду.

Слово за слово. Разговор ладится с первой секунды. И оказывается, что я почти не контролирую этот процесс, поэтому злюсь гораздо сильнее.

Марина смеется с дурацкой шутки Журавлёва. Постепенно тает и перестает хмуриться. Затем насмешливо недоумевает, что такой взрослый мужчина не умеет развивать социальные сети.

То, что дочь предложила взаимную подписку — говорит о многом. Это высшая степень доверия. Знак. У нас даже Галина Сергеевна завела аккаунт, чтобы периодически лайкать короткие ролики внучки.

— Я уже даже не спрашиваю: зачем, Саш? Просто молча охуеваю.

Мы направляемся вглубь парка. Едим мороженое. Мышка беспечно вырывается вперёд в поисках приключений, даже не подозревая, что творится у меня на душе.

Потому что, казалось бы, друг. Что такого? От самого этого слова веет теплом и безопасностью. Марина пока не обзавелась своими в городе, и действует по принципу: мамин друг — мой друг. Всё просто. Автоматически.

— Я понял, что ты любишь рулить, Поль. Видишь ли, я тоже.

Скашиваю взгляд. Мечу молнии. Спотыкаюсь о глухую стену и тухну так же резко, как и вспыхиваю.

— Не делай из происходящего трагедию.

В голосе Саши звенит сталь. Он невозмутимо слизывает с вафли капли сиропа и не считает нужным оправдываться, потому что всегда действует так, как посчитает нужным. И честно не понимает, в чем, собственно, дело, а я слишком ограничена в действиях, чтобы чётко пояснить, насколько плохо без спросу заходить на чужую запретную территорию.

— Серьезно? Так скажи правду ребёнку: чего ты на самом деле хочешь? И кто ты такой, чёрт возьми: добрый сказочник или мамин ёбарь?