Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям

Однажды за завтраком Закревскому попалась странная булка. Разломив ее, он увидел нечто, напоминающее таракана. «А подать сюда этого Филиппова!» Владелец известной на всю Москву пекарни, находившейся на противоположной стороне Тверской улицы, пришел быстро. Даже не пришел, а прибежал.

- Это что еще такое? - показал ему Закревский свою находку.

- Так изюм это, Ваше сиятельство!

- А ну ешь свой изюм, хитрый булочник!

Филиппову ничего не оставалось, как съесть булку. С тех пор и наладилось производство булок с изюмом. Москвичи прозвали их «булка по-закревски».

Уже в ноябре 1853 года в Москве объявили первый рекрутский набор, установивший следующую меру - в армию забирали по десять человек с каждой тысячи крепостных крестьян, ремесленников, рабочих... Всего, таким образом, Закревский должен был поставить под ружье почти тринадцать с половиной тысяч человек, что было больше на 4 % всего трудоспособного населения губернии. Естественно, что при таком подходе находилось немало и тех, кто пытался всеми силами избежать призыва. У кого были деньги - откупался, иные - дезертировали. Тех же крепостных, кто добровольно (не будучи призванным) хотел служить и являлся с этой просьбой к Закревскому, граф нередко отправлял обратно к барину.

Похоже, что Арсению Андреевичу было невдомек, что крепостное право настолько изжило себя, что стало причиной отставания уже не в сельском хозяйстве, а и в деле обороноспособности страны. Он по-прежнему считал, что все дело решает политическая благонадежность и преданность чиновников.

Даже в прошлую большую войну 1812 года дела по мобилизации московского населения обстояли лучше. Лишь 12 февраля 1855 года был избран начальник Московского дворянского ополчения генерал А. П. Ермолов (но Николай назначил графа С. Г. Строганова). И пока войска рядились да собирались, пока шли, война уже закончилась, и, к сожалению, не очень выгодным для России миром, лишившим ее права иметь военный флот на Черном море. По сути, это был плачевный результат всего николаевского царствования, опиравшегося на крепостное право, Третье отделение с его агентами, а еще на таких столпов, как граф Закревский, не сумевший толком даже собрать ополчение. Но позорный мир пришлось заключать уже на Николаю I, скончавшемуся в 1855 году, а его сыну Александру II.

Вот что занимает - если успехами в подготовке к новой войне Москва не могла похвастаться, то пышностью празднования прошлых побед Закревский поразил многих. Особенно запомнилось многим москвичам празднование сороковой годовщины освобождения Москвы от французов. Шестидесятидевятилетний ветеран Отечественной войны, Закревский не мог пройти мимо этой даты. В 1852 году он собрал у себя в особняке на Тверской на торжественный банкет более тысячи участников войны: «11-го октября минуло 40 лет, как Наполеон оставил Москву. В этот день граф Закревский собрал у себя уцелевших участников войны 1812 года. Их оказалось в Москве: 298 генералов, штаб- и обер-офицеров и 719 унтер-офицеров и рядовых, всего 1017 человек. Граф Закревский угостил их обедом». Торжественные речи и шампанское лились рекою, застолье длилось до рассвета.

А в самый разгар войны, в период обороны Севастополя, Закревский дал бал в честь столетия Московского университета (он приказал каждый день собирать студентов на построение и шагистику). А через несколько лет в Москве торжественно встретили и самих отважных героев обороны Севастополя.

На балах в генерал-губернаторской резиденции частым гостем в годы своей разгульной молодости был Лев Николаевич Толстой, находившийся в родстве с женой генерал-губернатора, приходившейся будущему писателю двоюродной теткой.

«Всю Москву замордовал, весь народ измучил», - говорили про Закревского. Арсений Андреевич считал необходимым совать свой губернаторский нос повсюду, даже в семейные дела горожан. Современник писал: «Он нагонял такой страх на москвичей, что никто не смел пикнуть даже и тогда, когда он ввязывался в такие обстоятельства семейной жизни, до которых ему не было никакого дела и на которые закон вовсе не давал ему никакого права». Если, например, Закревскому жена жаловалась на беспутного мужа-купца, то он требовал от купеческого сословия немедленно исключить его из своих рядов. Но купеческое общество не могло выполнить желание его сиятельства, поскольку не имело прав исключать купцов второй гильдии. А когда муж жаловался на жену, то Закревский, наоборот, обращался в купеческое общество с предложением наказать жену, хотя таких полномочий общество не имело.

Так, однажды осерчал Закревский на либерального литератора Н. Ф. Павлова, в начале 1850-х годов сочинившего на него острую эпиграмму, быстро ставшую популярной в Москве. И когда появилась возможность Павлова урезонить, Арсений Андреевич не преминул этим воспользоваться. Зная, как Закревский любит решать внутрисемейные дела, жена и тесть Павлова обратились к графу с жалобой на него. Дескать, Павлов своей неудержимой страстью к карточной игре совсем разорил семью, да к тому же содержит на деньги супруги многочисленных любовниц.