Отныне и вовек

— Я, когда в первый раз получил столовку, тоже был вроде тебя, — сказал Прим. — Сначала ведь думаешь, что пойдет отлично. А как малость пообвыкнешь, тут у тебя глаза и открываются. Через полгода Хомс найдет себе нового любимчика, Тербер закрутит новую интригу, и ты тогда каждое ведро картошки будешь с боем выцарапывать. Все начнут совать нос на кухню, начнут тебе указывать… Ты хочешь как лучше, а тебя каждый раз мордой об стол. Ну и не выдерживаешь. Поначалу-то мы все на этом месте энергичные и ретивые. А когда продлеваешь контракт на второй срок, от твоей ретивости ни шиша не остается. И всюду так, не только здесь. Ты, Старк, не думай — я трезвый. Вечером, понятно, напьюсь, а сейчас как стеклышко. Я на тебя не в обиде. Мне дали по шапке за дело. И оправдываться я не собираюсь. Но человек ведь не железный. А такое никому долго не выдержать. Стараешься, всю душу вкладываешь, а у них своя политика, они всё на твоих глазах ломают. Думаешь, легко это видеть? В общем, отслужил я двадцать лет, а теперь все по новой, рядовым на строевую.

— Ты в Блиссе столовой не заведовал, — сказал Старк. — И не свисти, что ты был такой уж ретивый сержант. Ты был просто повар, как и я. И звание получил так же, как я сейчас. Ты служил в Блиссе у Хомса, потому тебя сюда и перевели. А тут ты выжил какого-то парня, который заведовал столовой до тебя.

— Верно. А парень этот ничего плохого мне не сделал. Умные люди, пока не поздно, бегут из армии. Мне-то уже поздно. Но лучше маршировать рядовым всю жизнь, чем возвращаться на строевую через двадцать лет. В восемь утра на учебный плац, в час дня на мороку… Ты-то хоть будь поумнее. Беги отсюда, мой тебе совет.

— А я умом не блещу.

— Знаю. Я на твой ум и не рассчитываю. Мое дело — предупредить. У одних котелок варит получше, у других похуже. Те, которые половчее, и в армии устраиваются неплохо, а которые не умеют — увольняются.

— Уволиться можно. А что потом?

— Не знаю. Может по-всякому выйти. Но пока человек молод, ему есть на что надеяться. А я вот так и не уволился. И ты тоже не уволишься.

— Я же тебе сказал, умом я не блещу. И сейчас все равно никого не увольняют: вот-вот в войну влезем.

— Это верно, — согласился Прим. — Только, знаешь, если человек чем-то дорожит, у него это как раз и отнимут. Вроде как в драке: подбили тебе глаз, так потом в этот глаз и метят. Если кто любит кухню, как ее любил я, такому лучше идти на строевую. А кому нравится строевая, пусть идет на кухню. Воротит тебя от бумажек и писанины, иди в писари. И нечего будет бояться, все пойдет как по маслу, получишь хорошее звание, и никто его не отнимет. Бьют-то всегда в слабое место, а у тебя его не будет.

Старк улыбнулся.

— Совет неплохой. Только я же тебе сказал, я умом не блещу.

Но Прим не улыбнулся в ответ.

— И вот еще что. Ты поосторожнее с Тербером. Сейчас-то он за тебя. Потому что ты ему нужен. Но это до поры. Ты ему не особенно доверяй.

— А я никому особенно не доверяю.

— Ладно. Ты сейчас на коне, тебе советчики не нужны, понимаю… Руку-то мне хоть пожмешь?

Старк перевел взгляд на лежащие на столе бумаги.

— Конечно, — сказал он.

— Как ты думаешь, сколько мне лет? — спросил Прим, когда они обменялись рукопожатием.

Старк пожал плечами.

— Не знаю.

— Тридцать восемь, — невесело усмехнулся Прим. — А выгляжу на пятьдесят восемь, да?

— Даже старше, — попытался отшутиться Старк.

Прим открыл дверь, и кладовую тотчас наполнил влажный парной воздух из посудомоечной.

— К Цою я теперь ходить не буду, — сказал Прим, — но, если когда встретимся в пивном баре, поставлю тебе кружку.

— Договорились, — кивнул Старк. — Будь здоров, Прим.

Старк смотрел, как высокий худой Прим шагает через посудомоечную. На секунду тот остановился и скользнул глазами по большому стенному холодильнику. Старк снова сел за стол и взял бланк. Положил его перед собой, достал карандаш. Заявка на продукты — штука серьезная. На каждый день составляешь отдельную заявку. Триста шестьдесят пять заявок в год. А если год високосный — триста шестьдесят шесть. Старк порвал бланк и бросил клочки на пол. Потом встал и сквозь открытую дверь посмотрел на потных, мокрых солдат, согнувшихся над мойками. Прислонясь к косяку, он задумчиво наблюдал за солдатами, и по лицу его было не понять, то ли он сейчас язвительно засмеется, то ли устало заплачет, то ли враждебно оскалится.

Наконец он вернулся за стол и достал чистый бланк. Заявка на продукты — штука серьезная. Такая же серьезная, как меню.

Глава 14