Отпуск на двоих

Алекс снова рассмеялся, и смех этот дрожью отозвался в моем теле, мурашками прошелся по спине, а жар квартиры словно впитался в мою кожу, теплом собираясь где-то между ног.

– Но рано или поздно я тебя прощу, – сообщила я. – Я вообще очень великодушна.

– Это да, – согласился Алекс. – Это мне всегда в тебе и нравилось.

Его рука едва-едва поглаживала голую кожу между низом моего топа и поясом моих шорт, и я неосознанно придвинулась ближе, чувствуя, что еще чуть-чуть, и мы словно растворимся в объятиях друг друга.

Что я вообще делаю?

Я резко села и собрала волосы в хвост.

– Ты уверен, что не против спать в кресле? – спросила я слишком высоким голосом.

– Конечно. Да.

Я встала и направилась к соседней кровати.

– Ладно. Класс. Тогда доброй ночи?

Я выключила свет и повалилась поверх одеяла. Забираться под него в такую жару было бы чистой воды безумием.

Глава 14

Этим летом

Когда я испуганно подскочила на кровати в полнейшей уверенности, что нас грабят, за окном все еще было темно.

– Полиция уже едет! – завопила я, что определенно было 1) неправдой; 2) абсолютно непродуманным утверждением. Я перевесилась через край кровати и потянулась к выключателю.

– Что? – прошипел Алекс, щурясь от яркого света.

Он стоял в темноте в тех же темных шортах, в которых отправился спать, но футболки на нем не было. Поза у него была странная: стоял Алекс согнувшись и схватившись за поясницу обеими руками, и когда с меня слетели остатки сна, я вдруг поняла – щурится он не от света.

Еще Алекс тяжело, как-то болезненно дышал.

– Что случилось? – воскликнула я, слезая с кровати. – Ты в порядке?

– Спину свело, – объяснил он.

– Что?

– Мне свело спину!

Я все еще не могла понять, о чем он говорит, но одно мне было ясно: Алексу очень больно. Допытываться дальше я пока что не стала.

– Тебе, может, присесть? – спросила я вместо этого. Алекс кивнул, и я осторожно подвела его к кровати. Он медленно сел, морщась от боли, и, кажется, ему стало полегче.

– Тебе не нужно лечь? – спросила я. Алекс покачал головой.

– Когда такое происходит, тяжелее всего именно встать или лечь.

Что значит – когда такое происходит?

Вслух я этого, конечно, не спросила, мучимая виной. Очевидно, это очередная история, произошедшая за последние два года его жизни без Поппи.

– Вот, – сказала я. – Давай я тебе подушек подложу.

Алекс снова кивнул, что я восприняла как подтверждение, что хуже это не сделает. Я взбила подушки, сложила их у изголовья кровати, и Алекс осторожно облокотился на них, кривясь от боли.

– Алекс, что вообще случилось? – Я кинула взгляд на часы у кровати. Полшестого утра.

– Я собирался встать на пробежку, – сказал он. – Но, видимо, как-то не так сел? Или, может, слишком быстро сел. В общем, у меня свело спину, и… – Он откинул голову на подушки и зажмурился. – Черт, Поппи. Извини.

– За что это ты извиняешься?

– Это я виноват, – сказал он. – Я забыл о том, что это кресло слишком низкое. Я должен был знать, что если так резко вскакивать с кровати, то случится что-нибудь такое.

– Да как ты вообще мог это знать? – никак не могла понять я. Алекс потер лоб.

– Я должен был знать, – повторил он. – У меня это уже год как началось. Я даже не могу наклониться и шнурки завязать, пока не встану и не подвигаюсь хотя бы часа полтора. Мне просто в голову не пришло… И я не хотел, чтобы у тебя от этого кресла началась мигрень, и…

– И вот почему тебе надо перестать геройствовать, – мягко поддразнила его я. Несчастное выражение Алекса, впрочем, никуда не делось.

– Я себя идиотом чувствую, – пробормотал он. – Я не хотел портить твою поездку.

– Алекс. – Я мягко коснулась его руки, стараясь не потревожить больную спину. – Ничего ты не портишь, ясно? Это все Николай.

Уголок его рта дернулся в неубедительной улыбке.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила я. – Как тебе помочь?

Он только вздохнул. Если Алекс Нильсен что-то и ненавидит, так это быть беспомощным. И он просто не переносит, когда для него что-то делают. Когда мы еще учились в колледже, он как-то подхватил ангину и не отвечал на мои звонки целую неделю. Это был первый раз, когда я всерьез на него разозлилась.

Когда его сосед сказал мне, что Алекс слег с простудой, я сварила совершенно отвратительный куриный суп с лапшой и отправилась к нему в комнату.

Алекс запер дверь на замок и отказывался меня впускать, ссылаясь на то, что якобы боится меня заразить. В конце концов я вышла из себя и начала орать на весь коридор: «Я не избавлюсь от нашего ребенка, ясно?!», и тогда ему пришлось сдаться.

Алексу ужасно неловко, когда из-за него суетятся. Когда я об этом думаю, то испытываю эмоции, схожие с устрашающим воздействием Лица Грустного Щеночка, хотя и в гораздо меньшей степени. Меня всю словно переполняет. Во мне поднимается любовь – даже не как волна, а как мгновенно воздвигнутый стальной небоскреб, сметающий все на своем пути.

– Алекс, – сказала я. – Пожалуйста, дай мне помочь.

Он вздохнул еще раз, признавая свое поражение.

– В переднем кармане моей сумки для ноутбука лежит пачка миорелаксантов.

– Уже иду.