Отпуск на двоих

Пока у меня есть Алекс, я больше не буду одна.

Глава 18

Этим летом

– Алекс! – завопила я, как только на экране возник его профиль в Тиндере. – Нет!

– Что? Да что? – всполошился он. – Ты не могла все это прочитать за секунду!

– Ну, прежде всего, – сказала я, размахивая его телефоном, – тебе не кажется, что в этом и заключается проблема? Это какое-то сопроводительное письмо для резюме! Я даже не знала, что в Тиндере можно столько написать в поле «О себе». Там разве нет ограничения по символам? Никто в здравом уме не будет это читать.

– Если человеку правда интересно, то он прочтет, – заявил Алекс, отнимая свой телефон.

– Разве что кому-то интересно вырезать из тебя органы, и он промотает эту телегу до конца в надежде, что ты указал свою группу крови… А ты указал группу крови?

– Нет, – оскорбленно ответил Алекс и добавил: – Только свой вес, рост, индекс массы тела и номер социального страхования. С этим-то хоть у тебя проблем нет?

– Об этом мы поговорим попозже. – Я снова вырвала телефон у него из рук и увеличила фотографию его профиля. – Сначала мы обсудим вот это.

Алекс нахмурился:

– Мне нравится эта фотография.

– Алекс… – спокойно произнесла я. – На ней четыре человека.

– И что?

– И то, что мы нашли самую первую и самую глубокую твою проблему.

– Какую же? Наличие у меня друзей? Я думал, это хорошо обо мне говорит.

– Ты чисто невинное дитя, впервые вступившее в этот порочный бренный мир, – проворковала я.

– Женщины не хотят встречаться с мужчинами, у которых есть друзья? – сухо спросил Алекс.

– Ну конечно, хотят, – ответила я. – Они просто не хотят играть в рулетку с приложением для знакомств. Как им вообще понять, кто из этих парней – ты? Вот этому мужику слева, например, лет восемьдесят.

– Это учитель биологии, – объяснил Алекс, нахмурившись. – Я редко фотографируюсь.

– Ты послал мне селфи с Лицом Грустного Щеночка, – напомнила я.

– Это другое. Это было для тебя… Думаешь, мне стоит использовать эту фотографию?

– Боже мой, нет! Но ты можешь сделать еще одно селфи, на котором ты не изображаешь Грустного Щеночка. Или ты можешь обрезать фотографию, на которой есть ты и три учителя биологии определенного возраста, чтобы в итоге видно было только тебя.

– У меня на этой фотографии странное лицо, – сказал Алекс. – У меня всегда на фотографиях странное лицо.

Я рассмеялась, чувствуя, как в животе у меня растекается теплое приятное чувство.

– Твое лицо было создано для фильмов, а не для фотографий.

– То есть?

– То есть в реальной жизни ты невероятно привлекателен. Когда твое лицо просто, ну, движется, все выглядит естественным, но те миллисекунды, которые запечатлевает фотография… Иногда выражение действительно выглядит очень странным.

– И вот мы пришли к тому, что мне нужно удалить Тиндер и зашвырнуть свой телефон в море.

– Погоди! – Я спрыгнула с кровати и схватила телефон, который оставила на столе, а затем забралась обратно и села напротив Алекса, поджав под себя ноги. – Я знаю, что тебе нужно.

Я принялась копаться в галерее изображений на телефоне, в то время как Алекс смотрел на меня полным сомнения взглядом. Искала я фотографию, которую сделала во время нашей поездке в Тоскану – последнее путешествие перед Хорватией. Мы тогда сидели во дворике и ели наш поздний ужин, как вдруг Алекс вскочил и ушел в дом, не проронив ни слова. Я решила, что он пошел в туалет, но когда я отправилась за десертом, то обнаружила на кухне Алекса. Он стоял, прикусив нижнюю губу, и внимательно читал электронное письмо.

Выглядел он обеспокоенным и даже не заметил моего присутствия, пока я не дотронулась до его плеча и не окликнула по имени. Когда он поднял на меня взгляд, выражение его лица было донельзя ошарашенным.

– Что случилось? – спросила я. Первая мысль, которая мне пришла в голову, была о бабушке Бетти. Она все-таки была уже очень старенькой. Собственно говоря, она была очень старой еще тогда, когда я увидела ее впервые, но, когда я навещала ее вместе с Алексом в последний раз, она уже едва могла встать с кресла, в котором обычно занималась своим вязанием. А ведь она всегда была крайне шустрой старушкой – вечно торопилась на кухню, чтобы принести нам лимонада, вечно кидалась к дивану, чтобы взбить подушки, прежде чем мы сможем усесться.

Мысль об этом мелькнула и испарилась, потому что Алекс улыбнулся – нерешительно, слабо, но все же улыбнулся.

– «Тин-Хаус», – сказал он. – Они согласились опубликовать мой рассказ.

Произнеся это, он изумленно рассмеялся, а я обвила его руками, бросившись ему на шею, и Алекс поднял меня в воздух. Потом я чмокнула его в щеку, и если Алексу это и показалось чрезмерным проявлением эмоций, он никак этого не высказал. Он просто поставил меня обратно на пол, широко улыбаясь, и вновь уставился в свой телефон. Он даже позабыл о своей привычке скрывать свои эмоции, и счастье было написано прямо у него на лице.

Я достала из кармана телефон, включила камеру и окликнула Алекса еще раз.

Как только он обернулся на меня, щелкнул затвор, и так я сняла свою любимую фотографию Алекса Нильсена.