Отравленная страсть

Тяжелая дверь открывалась без малейшего скрипа. За первой сразу располагалась другая, которая впускала в кабинет, обитый деревянными панелями. Я шагнул внутрь. В полутемном кабинете с кондиционированным воздухом во главе солидного стола, имевшего форму буквы Т, сидела понурая фигура. Я даже не сразу узнал в ней уверенного бодрого Калинина. Его взгляд упирался в пустой стол. Левой рукой он периодически включал и выключал настольную лампу. Пучок света серебрил седой висок и тускло отражался от высоких залысин.

Я прошел вдоль длинного стола и сел на ближайший к хозяину кабинета стул. Лампа в очередной раз отключилась, Калинин сцепил пальцы, его глаза исподлобья посмотрели на меня. Несколько секунд он хмуро изучал посетителя, потом спросил:

– Что ты хотел сказать про Воробьева?

Я достал три листка из зеленой папки с последними записями об автомобилях, квартирах и дачных участках и толкнул их вдоль полированной поверхности стола.

– Тут кое-что про ваши делишки, Юрий Борисович.

В кабинете царил полумрак, тяжелые складки штор почти не пропускали дневной свет. Но Калинин не стал включать лампу. Он держал листки в вытянутой руке, видимо из-за дальнозоркости. Прищуренные глаза быстро пробежали бумаги, правая бровь поползла вверх. Листки шлепнулись на стол, сверху их придавила ладонь с короткими волосатыми пальцами.

– Ты кто? – Калинин на глазах взбодрился и глядел на меня с нескрываемым интересом.

– Я студент. В вашем городе на практике.

– Откуда у тебя эти бумаги?

– Не важно. У меня имеется досье за несколько последних лет.

– Кто тебя прислал, студент?

– Я пришел сам. По собственной инициативе.

– Не верю! – Калинин грохнул кулаком по столу.

Его выкрик донес до меня сильный запах спиртного. Я обратил внимание, что на отдельном низком столике у окна стояла открытая бутылка коньяка, рюмки и блюдце с нарезанным лимоном. Я знал, что разговор предстоит тяжелый, и заранее подготовил себя к сдерживанию эмоций.

– Мне незачем вас обманывать, – спокойно ответил я.

– Ты давно в нашем городе?

– Около двух недель.

– Тогда откуда у тебя эти бумаги?

– Говорю честно, достались случайно. Но в их сути я прекрасно разобрался. Здесь, Юрий Борисович, основа для уголовного дела томов на пятнадцать с таким же сроком в итоге.

– Ну и… Зачем ты ко мне с ними приперся? Почему сразу в прокуратуру не сдал?

– У меня, Юрий Борисович, к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– Ах, ты! Шантажист, значит, – Калинин немного повеселел. – Ну и молодежь пошла! А еще комсомолец наверняка.

– Как же без этого. У старших товарищей учимся, Юрий Борисович.

– От сволочь, – с улыбкой произнес Калинин. В его тоне чувствовалось не оскорбление, а уважение к собеседнику. Он щелкнул выключателем лампы, водрузил на нос очки. Пальцы шевельнулись привычным начальственным жестом: – Давай сюда.

Я протянул всю папку. Калинин листал бумаги, время от времени причмокивая:

– Да, работа солидная… Грамотно составлено… Ишь, ты! И про это знают! Я уже сам давно забыл.

Перебрав все бумаги, он отложил папку в сторону, снял очки.

– Откуда у тебя это, парень?

– Я же сказал – не важно.

– Нет, студент. Важно! Очень важно! – Калинин смотрел на меня очень серьезно. Хмель и веселость бесследно исчезли. – Прежде чем торговаться, я должен знать, остались ли копии?

– Копий нет.

– Чем докажешь?

– Человек, который собирал эту информацию, недавно умер.

Лицо Калинина побагровело:

– Значит, Андрюша… Я так и думал. Больше некому. Ах, засранец.

Зазвонил один из телефонных аппаратов, кучно сгрудившихся на краю стола. Мелькнул равнодушный взгляд, на звук потянулась рука, но на полпути остановилась, пальцы небрежно согнулись, кулак уперся в склоненный лоб. Когда телефон смолк, Калинин поднял задумчивый взгляд:

– Ты вот что мне скажи, студент. А Воробьева кто порешил?

– Я не знаю. Но, как видно из этих документов, больше всех в его смерти были заинтересованы вы.

– Что?! Да для меня Андрей как родственник был. Я из него большого человека хотел сделать! Приручал… И вот… такой абсурд приключился. Ты… точно ничего не знаешь?

– Нет. Я с ним даже никогда не встречался, – «с живым», чуть не вырвалось у меня. – А документы мне достались случайно.

– Так. Случайно. Туманная история. Ну, и сколько ты хочешь? За эти бумажки.

– Я к вам пришел не за деньгами.

– Не за деньгами? – Калинин смотрел на меня с интересом. Его черные подвижные брови вновь приподнялись в немом вопросе.

– Деньги меня не нужны.

– Машина, квартира?

– Нет. Материальные ценности меня тоже не интересуют.

– Тогда что же интересует современную молодежь?

– Сущая безделица.

– Ты меня интригуешь. Какая же?

– Я передаю вам бумаги, а вы разрываете все связи с одной девушкой… С Евгенией Русиновой.

Калинин вздрогнул. Брови мгновенно нахмурились. Колючий взгляд острой иглой бил мне в переносицу. Он долго и тяжело подбирал слова:

– Ты… хочешь сказать, чтобы я… навсегда забыл Женю… Евгению Русинову?

– Да! – выпалил я. – Точнее, вспоминать можете. Но встречаться с ней и разговаривать не должны! Даже по телефону. Вы бросаете ее и все!