Отравленная страсть

– Мама до конца недели на работе. В санатории, за городом, – уловив мой невысказанный вопрос, уточнила она. – Хочешь поужинать?

В тесном коридорчике мы стояли очень близко друг к другу. Ира подняла голову. Ее лоб оказался на уровне моего носа, я прижался к нему губами, словно проверял температуру. На поясницу легли ее ладони. Прохладный лоб ускользнул вверх, ресницы девушки почти соприкасались, приоткрытые губы подрагивали. Я накрыл их своими…

Как только наши тела сплелись, Ирина перестала для меня существовать. Я обнимал милую Женю. Где-то внутри открылась потаенная дверца, и оттуда выплеснулся теплый поток нежности. Нежность переполняла меня, и я дарил ее любимой девушке Жене. Нежности было много, она полновластно управляла моими движениями. Я с удивлением делал то, чего раньше никогда не умел. Мои руки и губы плавно перемещались, находили все новые точки на теле девушки, передавая им сладкую нежность. Я видел вблизи самые потаенные места, которые раньше мог наблюдать только на картинках. Теперь я знал их мягкость, запах и вкус. Все благодарно открывалось передо мной. Тело девушки отзывалось легкой дрожью, а иногда сжималось и вздрагивало.

Постепенно поток нежности набирал градус. Мои движения становились резче, нежность вскипала и переходила в страсть. Кипящая масса требовала выхода, бурлящий поток рвался наружу. Тело содрогалось, концентрируя импульс в одной самой горячей точке. Словно гибкая преграда сдерживала поток горной реки на краю обрыва. Я без устали нагнетал давление. И вот настал тот момент, когда я не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Я замер, как канатоходец, балансирующий на веревке, стремясь растянуть зыбкий миг перед сладким падением. А потом еще несколько толчков, похожих на нервный тик, – плотина прорвалась, канатоходец сорвался, водопад устремился в благодарное ущелье.

Раскинувшись, я лежал в разворошенной постели, неподвижный взор упирался в потолок, мысли не хотели отпускать ускользающий образ Жени. Мне было хорошо. Лишь спустя несколько минут я понял, что рядом другая женщина. И сразу сделалось стыдно, рука заметалась в поисках отброшенных трусов.

После мы сидели на кухне друг напротив друга. Я лениво клевал жареную картошку, Ирина, завернутая в халат, искоса наблюдала за мной. Похоже, формировалась традиция кормить меня после бурного секса. Я не знал, о чем говорить, и старался не поднимать глаза.

– Можешь остаться до утра, – предложила она.

Меня напугало ее предложение. Провести ночь с женщиной, проснуться рядом с ней и вместе позавтракать – это уже напоминает семейную жизнь и гораздо серьезнее, чем просто секс.

– Нет, мне надо в общагу. Сашка будет волноваться. Я его не предупредил, куда ухожу.

– В прошлый раз он почему-то легко догадался. Я покраснел:

– Честное слово, Ир. Я никому не болтал о наших отношениях. А он… он просто умеет мыслить логически.

– Ладно. Ты скоро уедешь, и все забудется.

– Ир, ну я… Ты пойми, ты для меня, – я усиленно подбирал слова, обманывать не хотелось. – Ир, ты самая лучшая.

Она чуть-чуть усмехнулась, но посмотрела на меня с благодарностью.

– Честное слово, Ир, – для убедительности добавил я.

– Чай пить будешь?

– Давай.

Когда она все приготовила и разлила чай по чашкам, я спросил:

– А Калинин… Ты сказала, что он твой отец. Это правда? – Да.

– Но у тебя же отчество другое.

– Мама так записала. Взяла отчество от деда. Как у себя.

– А почему?

Ирина неожиданно вышла, но вскоре вернулась. В ее руках была пачка сигарет. С третьей спички ей удалось закурить. Первые две сломались. Я никогда не видел ее с сигаретой.

– Мама работала медсестрой в привилегированном санатории. Там отдыхала номенклатура. Партийная, комсомольская… Ну и… им нужны были девочки… для развлечений. Их подбирали из обслуги. Мать, видимо, была одной из них. Я только недавно узнала.

В уголках ее глаз задрожали слезы. Она махнула ладошкой, словно разгоняла сигаретный дым. Я отвернулся, давая ей возможность незаметно вытереться.

– Калинин тогда еще комсомольским вожаком был. Мать забеременела. От аборта отказалась. Ее перевели на работу в другой санаторий. Она мне всю жизнь говорила, что отец был военным летчиком и погиб, как Чкалов. Я верила… пока была маленькой. Многим одиноким детям про летчиков и моряков рассказывают.

Ирина глубоко затянулась и закашлялась. Чувствовалось, что курить она совсем не умеет. Она затушила сигарету и продолжила:

– А недели две назад мама призналась, что нашла настоящего отца. Он стал большим начальником. Она ходила к нему, разговаривала. Наверное, пристыдила… Не знаю, о чем они говорили, но Калинин решил искупить свою вину и сразу подарил мне автомобиль. В качестве компенсации за все годы, что мы с мамой были одни, без поддержки. Вот такая история.

– Ты с ним разговаривала?

– Нет. Первый раз встретились, когда он мне ключи передавал. Я его ненавижу!

– За что? Он же не знал, что у него есть дочь.