Отравленная страсть

– А применяете известный математический прием – доказательство от противного. Ну кто же в здравом уме пойдет на убийство в своем кабинете почти при свидетелях?! Это надо быть сумасшедшим, а вы не сумасшедший, следовательно – невиновный. Отличная логика!

– Неплохо, неплохо, Шерлок Холмс. Мне в ладоши похлопать? – Язвительная улыбка застыла на лице Калинина. Потом он вздохнул и серьезно продолжил: – Да, с формальной точки зрения наибольшую выгоду от этих двух смертей получил я. Но, что касается Андрея Воробьева, я и предположить не мог, что у него с Женей… Я узнал об этом только от тебя. И то сразу не поверил…

Он замолчал, склоненная голова упиралась подбородком в грудь, глаза неподвижно смотрели вниз на согнутые ноги. Я не торопил.

Калинин вздрогнул, точно очнувшись, зло повернулся ко мне:

– И про его компромат я ничего не знал! Ты же видел. Если бы знал, нашел бы десяток других способов поставить сопляка Андрюшу на место! На кого руку хотел поднять, подлец! А вот Ногатин… Петр Кириллович – фигура серьезная. Кто-то мне действительно удружил. Хотя и с ним мы рано или поздно договорились бы. Так что про доказательства от противного я ничего не знаю. – Калинин глотнул виски, вытер кулаком губы, протянул бутылочку мне: – Давай еще. Ночь сегодня прохладная.

Он закурил, выдувая дым в открытое окно. Сквозняк втягивал сигаретный дух обратно. Я хлебнул виски. От него тоже пахло дымком.

– Я вам не верю, – упрямо возразил я.

– Почему? – удивился Калинин.

– Есть еще одно обстоятельство. На пробке от коньяка я обнаружил белую ниточку. Вероятно, преступник зацепился, когда впопыхах впрыскивал яд. На вас в тот день была одета белая рубашка.

– Это полный абсурд! Я всегда в белой сорочке. Должность такая. А другие что, белое не носят? И почему впопыхах? Куда мне было спешить?

– Ну, посудите сами. Два незнакомых человека в течение короткого времени отравлены одним и тем же ядом. Значит, это осуществило одно лицо.

– Возможно, – согласился Калинин.

– Убивают всегда с определенной целью.

– Согласен.

– Каждый из убитых кому-то мешал. Надо найти такого человека, которому мешали бы сразу оба. И очень сильно! Я знаю только одного человека, отвечающего этим условиям. Этот человек – вы, Юрий Борисович.

Он хмуро посмотрел на меня, подыскивая возражения. Но мне не терпелось довести свою мысль до конца:

– Вы можете предложить другую кандидатуру?

– Нет.

– Теоретически вы могли это осуществить?

– Теоретически, да.

– Делаем вывод. Убийца – вы!

Калинин раздраженно стукнул по магнитоле. Звук отключился.

– Все правильно, парень! В твоей логической схеме все правильно. Одна проблема – я этого не делал. Я очень хорошо знаю, что я никого не убивал! – повысил голос Калинин.

– Тогда кто?

– Вот это я и хочу узнать! – Он нервно выбросил окурок и вновь глотнул виски. Успокоился, глаза оценивающе посмотрели на бутылку: – Что-то есть в этом пойле. Затягивает. Будешь?

– Нет.

– Тогда я допью.

Два раза объемисто булькнуло, пустая бутылка отлетела в кусты.

– Ты парень толковый, давай подумаем вместе. А что, если в обоих случаях убили не того, кого хотели?

Я вопросительно взглянул на Калинина. Он растянул и без того ослабленный узел галстука, придвинулся вплотную:

– А что, если каждый раз хотели убить меня? – Вас?

– Да, меня.

– И даже коньяком, когда вы были в Москве?

– Ты послушай. Бутылка коньяка весь день моталась со мной. Я ее чуть было не взял в Москву и только в последний момент отдал Андрею. Я всегда выпиваю в самолете, все это знают. Но в этот раз надо было прилететь без запаха. Предстояла встреча на самом верху. Возможно, в бутылке в этот момент уже был яд. Я не разглядывал пробку! А с кофе такая же история. Я часто его пью. Но в тот день были похороны, поминки, я перешел на коньяк. А тут еще Ногатин явился! Если бы не он, я бы выпил этот чертов кофе и лежал бы сейчас на кладбище! – От этой мысли Калинин поморщился, огляделся. Ночной мрак неприятно давил на машину. Глава города закрыл окно и включил фары. – Да-а, и моложе меня уходят в мир иной. Вот, Володя Высоцкий… Ногатин тогда с порога меня завел, взвинтил напряженность, и я хряпнул коньяку, чтобы успокоиться. А он ехидно за кофе ухватился. – Калинин вцепился в мое плечо. – Кто-то хотел меня отравить. Именно меня! А когда не получилось в первый раз, предпринял вторую попытку. Как тебе такая версия?

Я задумался. А почему бы и нет?

– Но тогда надо выяснить, кто в тот день был у вас в приемной.

– Вот! Я тебе об этом и пытаюсь толковать.

– Ну так кто же?

– В том-то и дело, что немало людей. Прежде всего, секретарша Светлана. Ну, это ясно, она весь день там сидела, на похороны не ездила. С кладбища я вернулся вместе с Женей. Она заходила, но ненадолго. Водитель Вадим тоже. Потом он ее отвез домой. Так, кто еще? Ты был, Ногатин. Но вас оставим вне подозрений. Ногатин вряд ли хотел сам себя отравить, а ты сегодня заслужил алиби. Да, еще Ирина заходила.

– Ирина? Глебова?

– Да, за мать просила. Чтобы перевел ее из санатория в какую-нибудь приличную поликлинику в городе.

– А еще кто-нибудь был?