Отражение

– Кто-то сказал, что правда сделает нас свободными… – тихо произношу я, и она чуть поднимает голову, – Так вот – это чушь. Ты говоришь, что я защищаю его. Нет. Мне плевать на него. Он ублюдок и моральный урод, который решил посидеть на двух стульях, сыграть две роли, ни в чем себе не отказывая. Он ничтожество, не способное нести ответственность за свои поступки и защитить жену и дочь. Никчемный бизнесмен, который ради бизнеса подставил приемного отца. Каким бы гадом тот не был, но он дал Косте образование и путевку в жизнь. Он мог обойти его в честной борьбе. Сейчас Костя получил свой бумеранг. С ним сыграли в его же игру. И он оказался не готовым. Профан и неудачник. Жалкий извращенец, черпающий силу в издевательствах над беззащитной женщиной, время от времени не брезгающий мужской задницей. Вот она твоя правда. Ты это хотела услышать?

– Жестко, – раздается нервный смешок, – По-крайней мере, теперь я понимаю, что разговариваю с настоящим Максимилианом Эвансом. А теперь так же о себе любимом. Или слабо?

– Что конкретно ты хочешь знать? – спрашиваю я.

– Почему ты молчал о своей болезни? – ее вопрос звучит тихо, почти робко.

– Ты как думаешь?

Она смотрит на меня, но я не вижу выражение ее глаз из-за сумрака, в который погружена гостиная.

– Не знаю? Может, считал себя здоровым?

Я покачал головой, устало зарываясь пальцами в волосы.

– Нет. Хотя отчасти да. Сначала. Меня начали лечить еще в детстве. После гибели Эми я первый раз загремел в психушку. Понаблюдали и отпустили. Потом были еще эпизоды. Ничего катастрофического. Отец считал, что на меня повлияла гибель Эмили и последующее расставание с матерью. Я был не опасен для общества, и поэтому не спешил сообщать каждому про свои сломанные гены и небольшие проблемы с психикой. Конечно, Ричард не забывал ставить страшные прогнозы о том, что однажды моя «крыша» помашет мне белым платочком и растворится за пределами реального мира, но в глубине души я в это до конца не верил. Когда мы с тобой решили пожениться, меня отговаривали все. И отец, и врачи. Они видели в тебе угрозу для моего психического состояния…, – я нервно усмехнулся. Так же, как минуты три назад Энжи, – Они считали, что я слишком одержим…. А я считал, что контролирую ситуацию. Но на самом деле все было не так, неправильно и глупо. Я верил в цифры и планы, меня убедили, что живу инстинктами, и в это легко было поверить. Так удобно. Ничего не чувствовать. Не страдать. Не испытывать боль и любовь. И то, и другое разрушает. А я привык быть целостным, непробиваемым, гением, который способен работать двадцать часов в сутки, удерживая в памяти все эти цифры, графики, планы продаж…. Я не сразу понял, когда в машине по имени Макс Эванс произошел сбой. Началось все с работы. Я стал ошибаться в расчетах, сбиваться, забывать элементарные вещи. Я начал обедать, потом уходить раньше с работы. Редко, но все-таки…. Я думал о тебе, и все вокруг переставало существовать. Но я считал это проблемой, которую нужно решить. И решал. Уезжал в командировки, задерживался в офисе, совершенно не подозревая, что таким образом могу оттолкнуть тебя. Что в итоге и произошло.

– Это неправда, – возразила Энжи, я поднял руку, жестом призывая к молчанию.

– Это моя правда. Ты просила меня рассказать о себе исключительно честно. Что я и делаю. Можно продолжить?