Отражение

В общем, Николай не сомневался, что зимняя резина Ванькá улетела навсегда, но поделиться с коллективом своими мыслями не успел: вышедший из будки полицейский оглядел мужиков и, отвечая на вопросительные взгляды, сообщил:

— Серёга-Тракторист учудил.

Мужики загомонили, а Костян повернулся к «новенькому» Таврину и объяснил:

— Тракторист — наркоман здешний. Видать, совсем скрутило дурака, что к своим полез.

Раз парень местный, хорошо знакомый большинству жителей «старого» района, то вопрос можно считать закрытым: его, действительно, могли опознать на записи любого качества. Но ведь могли и просто «увидеть» его на записи любого качества. Посмотрели на неясную фигуру, прикинули, на кого похож подозреваемый, выбрали наркомана и «назначили» виноватым. Возможно? Возможно. Полицейским лишний висяк не нужен, а то, что резину не найдут, так объяснение готово: наркоман ведь! Продал.

Все эти соображения заставили Таврина, который считал себя приверженцем либеральных взглядов и воспитывался с привкусом недоверия к органам правопорядка, зайти в сторожку и попросить посмотреть запись.

Неожиданная просьба вызвала у Председателя ожидаемое недоумение:

— Зачем?

Но Николай понимал, что ему обязательно зададут этот вопрос, и заранее придумал ответ:

— Вы говорили, что видеонаблюдение у нас отличное, хочу убедиться.

— Ну, убедись, пока не выключили, — хмыкнул Председатель и кивнул на мониторы: — Подходи, убеждайся.

Таврин воспользовался приглашением, прильнул к экранам и… и пережил короткий, но весьма сильный шок — он увидел «кино» высочайшего качества. Картинка оказалась настолько чёткой, что лицо вора читалось без всякого труда.

— Ого.

— У нас, как в этом долби сараунде, — хмыкнул Председатель, перепутав аудио с видео.

— Так что за свою машинку не боись, — раздался знакомый голос, и Николай снова вздрогнул. Повернулся и понял, что не ошибся: в углу будки сидел рыжий.

— Ермолай. — Рыжий резко, как в лесу, поднялся и протянул руку. Таврин, помедлив всего секунду, её пожал.

Толстенький коротышка оказался обладателем крепкого, абсолютно мужского рукопожатия, твёрдого, как слесарные тиски. И кисть у него была не розовой, как у большинства знакомых Николая, а тёмной от въевшейся смазки. Рабочая кисть.

— Чтобы получить такую картинку, нужна хорошая аппаратура, — заметил Таврин, кивая на мониторы.

— Необязательно.

— Как это?

— Всё дело в грамотном использовании имеющихся ресурсов, — объяснил Ермолай. — Камеры у нас не позор, но и не идеальные. Так что пришлось придумать для видео толковую математику. А до звука всё никак не доберусь, то одно, то другое… Поэтому видно Тракториста хорошо, а слышно — никак. — Он помолчал. — Не сложнее релятивистской механики.

— Обработали изображение? — прищурился Николай.

— Ага.

— Нужен мощный компьютер.

А в сторожке ничего похожего не наблюдалось. Разве что какой-то ободранный, из самых первых.

— Необязательно, — махнул рукой рыжий. — Нужна нормальная программа.

— Какой вы пользуетесь?

Ответить толстяк не успел. Председателю наскучило слушать малопонятный разговор, и он громко напомнил:

— Машина, ты обещал движок посмотреть.

Рыжий улыбнулся:

— Помню. — Махнул рукой Таврину, мол, увидимся, и они покинули сторожку.

Николай на несколько секунд замер — не ожидал, что разговор оборвётся на полуслове, — затем тоже вышел и остановился рядом с покуривающим на солнышке Костяном.

— Полюбовался? — хмыкнул тот.

Судя по всему, Полтинник догадался, зачем Таврин заходил в сторожку.

— Не ожидал, — признался Николай. — Качество записи шикарное.

— Лет десять назад сюда днём стали лазить, когда собаки в вольере, боксы вскрывали и крали всё, что плохо лежит, — рассказал Костян. — Народ скинулся на камеры, а Ермолай их настроил…

— Десять лет назад?

— Да, — кивнул Полтинник. — Машина, правда, сказал, что камеры мы купили дрянные, поэтому картинка получится так себе, но нам хватило: воров тогда переловили и о каждом сняли кино для полиции.

— Камеры с тех пор поменяли?

— Нет, те же стоят.

— А кино…

— А кино ты видел. Машина, как систему настроил, так больше ничего не переделывал. Сказал, что лень ему тратить время на нас, жадных баранов, и смотреть будем то, что получилось, хотя могло быть лучше.

«Могло быть лучше…»

Таврин почесал затылок, и веря, и не веря услышанному. Получается, десять лет назад, если не больше, рыжий толстяк в замызганном комбинезоне сумел оптимизировать изображение с дешёвых камер до профессионального уровня. Написав для этого программу, которую «потянул» замызганный компьютер из сторожки, чуть ли не ровесник Нюты.

— Кто он?

— Ермолай Покрышкин.

— Покрышкин?

— Однофамилец героя-лётчика, — подтвердил Костян. — Правда, поговаривают, будто Ермолай его двоюродный внук, но точно никто не знает.

— Кто он? — повторил Таврин, и теперь Полтинник понял вопрос.

— Никто.

— Как это?