Отражение удара

- Посуду? - Шинкарев, казалось, был несказанно удивлен. - Ах, ну да, конечно... Надо же было так нализаться. Обычно посуду в таких случаях мою я, а тут, видите, какая история... Так что же случилось?

Гранкин неторопливо закурил и выпустил дым в небо, медля с ответом.

- По дороге от вас Жанна Токарева была убита, - сказал он наконец. Ей нанесли сорок три удара отверткой в шею и спину.

Сергей Дмитриевич Шинкарев смертельно побледнел, и майору на миг показалось, что он вот-вот потеряет сознание.

- Какой ужас, - едва шевеля бескровными губами, прошептал он. - Какое зверство...

- А ваш сосед, - продолжал Гранкин, убедившись, что собеседнику ничто не угрожает. - Что вы можете сказать о нем?

- Какой сосед? - прошелестел Шинкарев, глядя мимо майора остановившимся взглядом.

- Сосед по лестничной площадке, - пояснил Гранкин. - Забродов.

- Забродов? А что - Забродов? Сосед как сосед...

Мы с женой заходили к нему, звали на новоселье. Он отказался - правда, очень вежливо, но причина отказа была какая-то вздорная, что-то вроде головной боли, и мы поняли это так, что он просто сторонится компании. А вообще-то очень приятный человек, хоть и старый холостяк. Знаете, говорят, что старые холостяки все немного того.., с прибабахом, как говорится. Но я ничего такого не заметил. Вот разве что на книгах помешан. Их у него, наверное, тысяча, но книги - не водка, не героин какой-нибудь...

- Помешан, - задумчиво повторил Гранкин. Он сам не понимал, почему спросил о Забродове, но ответ Шинкарева странным образом звучал в унисон с его собственными мыслями по этому поводу. - Помешан... Это вы верно заметили, мне это тоже бросилось в глаза.

А как вам кажется, не мог этот ваш Забродов каким-то образом оказаться замешанным в это дело?

- Забродов? - выходя из своего сомнамбулического транса, удивился Шинкарев. - Нет... Не думаю... Не знаю! Честное слово, я так потрясен, что вообще не знаю, что думать. Он не похож на сексуального маньяка...

- А почему вы решили, что Токареву убил сексуальный маньяк? - бросив на мастера острый взгляд, спросил Гранкин. В свое время он потратил немало времени, отрабатывая этот внезапный пронзительный взгляд, но в данном случае, как и давеча с Забродовым, его умение осталось незамеченным.

- Ну.., как почему? - смешался Шинкарев. - А разве нет?

- Нет, - ответил Гранкин. - В том-то и дело, что нет. Ее не изнасиловали, даже не ограбили - просто убили и оставили лежать в луже, под дождем.

- Под дождем, - эхом повторил Сергей Дмитриевич, которому пришла на ум его мокрая куртка и грязные ботинки. - Под дождем...

Провожая взглядом удалявшегося милиционера, казавшегося удивительно маленьким и безобидным на фоне закопченных громадин заводских корпусов, Сергей Дмитриевич вынул из кармана брюк носовой платок, снял каску и промокнул выступившую на лысине испарину. Она была холодной и липкой, и, случайно дотронувшись до нее рукой, Шинкарев содрогнулся от внезапного отвращения к самому себе.

***

За час до окончания рабочего дня Сергей Дмитриевич отправился посмотреть, как обстоят дела в районе нового лабораторного корпуса, который недавно возвели на отшибе, неподалеку от железнодорожной проходной, Путь туда был неблизкий, оттоптанные за день ноги гудели, но идти было надо - он не появлялся там уже два дня и подозревал, что за это время подчиненные успели порядком разболтаться.

На "лабораторке" работало две временных бригады: внутри корпуса трудились штукатуры, а снаружи, возле самого забора, копался каменщик Стась Яремский с подручным Мишаней, придурковатым недорослем, который числился в табеле плотником второго разряда и стал для Шинкарева настоящей головной болью; выгнать этого социально незащищенного недоумка было нельзя, да и не за что, а находить для него работу, с которой он мог бы справиться, не причинив при этом ущерба ни себе, ни заводу, с каждым днем становилось все труднее. Именно эта парочка и беспокоила Сергея Дмитриевича: Яремский был неплохим каменщиком, но совершенно не понимал, как можно быть трезвым, если есть возможность заложить за воротник. Вот его-то по всем правилам давно полагалось уволить, но найти толкового строителя с каждым годом становилось вся труднее. Будучи уволенным, Стась ни в коем случае не пропал бы, моментально найдя работу в какой-нибудь частной лавочке, а вот Сергей Дмитриевич потом долго кусал бы себе локти, лишившись единственного толкового каменщика. Кроме того, нечистая совесть не позволяла Яремскому вертеть носом, и он безропотно брался за любую работу. Вот и теперь второй день подряд он торчал в глинистой яме, выкладывая из кирпича канализационный колодец, и лишь обреченно вздыхал, когда губастый Мишаня по команде "Раствор!" обрушивал полную лопату цементной жижи прямо ему на руки.