Отражения

— Сапёр забрал его в особняк Братства, сказал, что хочет расплатиться за Коротышку, и я не стал отказывать, — усмехнулся Гаап. — Пусть развлекается.

Пусть мучают, убивают, насилуют… сейчас — грешников, но возникшие наклонности трудно унять, и скоро, очень скоро, многим истребителям станет абсолютно безразлично, кого пытать: Первородных, органиков или Божественных. Появится привычка… и появится болезненная тяга к греху. Обязательно появится.

— Ты прекрасно выглядишь, — произнёс Ястребиный, оглядывая ведьму, как лошадь перед скачкой. — Немного официозно, но в принципе — сойдёт. Чёрный лиф под белой блузкой ему понравится…

И Ксана почувствовала отвращение. Она догадалась, какое предложение последует дальше, и едва сдержалась, чтобы не нагрубить, не отказаться… Хотя до сих пор и не грубила, и не отказывалась — послушно исполняла все распоряжения баала, какими бы мерзкими они ни были, и даже заставляла себя получать от них удовольствие. Но сегодня всё изменилось: разговор с Иннокентием, встреча с Кириллом и «посылка» Машины заставили ведьму почувствовать отвращение: к тому, что ей приходилось делать, к словам Гаапа, к самому Гаапу и к себе — слабой и глупой.

И ещё она почувствовала, что из-под отвращения постепенно появляется ненависть. Очень напоминающая то лютое чувство, которое она испытала, узнав об измене Бориса.

— Кому я должна понравиться? — очаровательно улыбнулась Ксана.

— Дьяк-проклинатель Стоцкий как раз о тебе спрашивал.

Сегодня «Гастрономический оргазм» был закрыт для простых смертных — на грандиозный ужин, и высокие гости уже расположились за изысканно сервированными столиками. Расположились вперемешку: грешные вассалы Гаапа и органики молодого Авдея, колдуны и волшебники, ворожеи и ведьмы, оборотни и змеевиды. Ужин давно начался, вино лилось рекой, и первоначальная скованность от непривычной обстановки — органики и Первородные никогда не пировали за одним столом — исчезла. В зале царили расслабленность и дружелюбие: они были написаны на лицах естественных врагов широкими, щедрыми мазками.

Расслабленность и дружелюбие.

— Стоцкий — это тот рыжий дед? — поинтересовалась Ксана, отыскав взглядом пожилого органика из Первой Свиты. Ошибиться было невозможно — одутловатый старик почуял её присутствие, повернулся и принялся беззастенчиво пожирать глазами.

— Да, он, — подтвердил Гаап, кивая дорогому гостю.

— Приласкать его?

— Только если у тебя есть время и желание.

Это был прямой, необсуждаемый приказ.

— Как вам будет угодно, баал.

— Моя умная девочка, — он грубовато притянул Ксану к себе и крепко поцеловал в губы. — Вижу, ты сегодня уже была с мужчиной.

— Я не устаю от секса.

— Тогда вперёд.

И он мягко подтолкнул ведьму к столику, где облизывался дьяк-проклинатель. Едва Ксана приблизилась, старик вскочил, вежливо подвинул ей стул, не позволив это сделать официанту, и уселся рядом.

— Я много слышал о праздниках, которые устраивает Гаап, но реальность превзошла ожидания.

— Это только начало, — неопределённо пообещала ведьма, искусно скрывая под лучезарной улыбкой охватившее её отвращение.

— Вы обещаете?

— Я всё для этого сделаю.

У дьяка задрожало веко.

— Меня зовут Евсей, — представился он, двигая стул ближе. — Евсей Стоцкий.

Из его рта пахло вином и чесноком.

— Ксана.

— Очень приятно. — Дьяк положил руку ей на бедро. — Это правда, что ведьмы хотят постоянно?

Старый Евсей был самой высокопоставленной фигурой за столиком, поэтому остальные органики старательно отворачивались, изо всех сил стараясь не обращать внимания на шалости старика. И Ксана решила не стесняться.

— Неужели вы до сих пор не переспали ни с одной ведьмой? — искренне удивилась она.

— Не переспал, — вздохнул Стоцкий.

— Почему?

— При отце нашего государя за подобную связь можно было оказаться на костре.

— Отвратительные были времена: никакой толерантности, — поддержала старика Ксана, чувствуя, как рука органика ползёт по бедру всё выше.

— Согласен, — хрюкнул дьяк.

— Но почему вы так долго ждали? Насколько я помню, предыдущий Авдей умер больше года назад.

— Надо было понять, как поведёт себя молодой государь, — объяснил Стоцкий, по-детски наслаждаясь своим «хулиганством». И податливостью ведьмы. — Все опасались, что он окажется таким же убеждённым консерватором, как его отец.

— Но, к счастью…

— К счастью, я имею удовольствие находиться в твоём обществе.

Его рука поднялась по бедру женщины настолько высоко, насколько позволяла физиология.

— Это только начало, — прошептала Ксана, чувствуя, что отвращение всё больше напоминает девятый вал.

— Надеюсь…

А в следующий миг раздались фанфары, грохот аплодисментов, изумлённые возгласы, вопли, и восемь слуг внесли в зал главное, «царское блюдо».

— Вам не сказали, что мы будем есть? — изумился Стоцкий, увидев замешательство молодой женщины. — Сегодня же охотничий пир.

Он вытащил из её промежности руку, понюхал пальцы и взялся за бокал с вином.

— Я… вижу… — запинаясь, ответила Ксана, не сводя глаз с «царского блюда». — Охотничий… Не думала, что у нас они водятся.