Отрезанный

Херцфельд был уверен, что за ними наблюдали. Одно только появление «порше», припаркованного на тротуаре, должно было привлечь к себе внимание жителей таких же захудалых домов, располагавшихся поблизости. Не менее колоритно выглядели и явно не подходившие друг другу двое мужчин, бредущих по заброшенному двору, утопая в снегу по самые лодыжки. И если Херцфельд, в своих высоких ботинках на шнуровке, черных джинсах и темно-сером пуховике, особо не выделялся, то об Ингольфе такого сказать было нельзя. Уже через несколько метров он потерял в снегу одну свою кожаную туфлю с рантами и порвал дорогое кашемировое пальто. Оно разошлось по шву, когда практикант пытался достать из снега свою обувку, явно не предназначенную для прогулок по сельской местности.

– Что б ему пусто было! – выругался практикант. Это, по всей видимости, означало у него проявление вспышки гнева.

Стряхнув налипший на пальто и брюки снег, фон Аппен выпрямился и неторопливо поправил растрепавшиеся на ветру волосы.

– Но я все равно никуда не уйду! – крикнул Ингольф вдогонку Херцфельду, засовывая ногу в мокрых носках в модную туфлю. – Жаль только, пальто порвал!

Между тем профессор уже стоял возле лестницы, которая вела к массивной входной двери. Еще по пути он заметил, что окно на втором этаже было немного приоткрыто, что и вызывало колыхание занавески от ветра.

Херцфельд задумчиво посмотрел на выполненный из крепкого пластика зеленый сундук под навесом, в котором, скорее всего, хранились подушки от садовой мебели, догнивавшей в передней части участка под раскидистой липой. Сейчас на сундуке стояла пара новеньких коричневых резиновых сапог. Взяв их в руки, Пауль удивился:

– Гм, сорок четвертый размер? Странно!

Недоумение объяснялось тем, что Мартинек был ростом на десять сантиметров ниже его.

«Неужели Свен носит такой же размер обуви, как и я?» – подумал профессор.

Херцфельд открыл крышку сундука, но обнаружил в нем не подушки, а серую картонную коробку.

– «С Швинтовским будет быстрее!» – прочитал Ингольф на картонной крышке рекламу компании по организации переездов.

Практикант протер носовым платком запотевшие очки и заглянул профессору через плечо. Судя по всему, коробка, как и сапоги, достаточно долго находилась на морозе – картон был старым и влажным и при открывании коробки на сгибах порвался.

– Бог ты мой! – одобрительно присвистнул Ингольф и, указав дужкой очков на открытый сундук, заявил: – Я бы сказал, что наша поездка окупилась!

Верхний слой содержимого коробки представляли собой толстые пачки купюр в банковской упаковке. Херцфельд достал одну из них и пробежался по ней пальцами.

– Тут, наверное, не меньше ста тысяч! – прикинул Ингольф.

– Если быть точным, сто пятьдесят семь тысяч пятьсот шестьдесят евро, – подтвердил Херцфельд, а про себя подумал: «Черт бы тебя побрал, Свен!»

– Вот уж не знал, что вы тоже своего рода Человек дождя. Иначе каким образом вы можете так точно назвать сумму денег, содержащихся в коробке? – удивился Ингольф.

Произнося это, он озадаченно глядел то на деньги в коробке, то на профессора.

– Сто пятьдесят семь тысяч пятьсот шестьдесят евро – это та сумма, которую в свое время Мартинек предлагал мне за то, чтобы я подделал улики.

Сказав это, Херцфельд тяжело вздохнул, а затем коротко рассказал Ингольфу то, что произошло между ним и его коллегой.

– И вы отказались?

Пауль кивнул и положил пачку денег обратно в коробку. – Да. Это была именно та сумма, которую он имел на своем счете после получения наследства. Как видите, после смерти дочери деньги для него потеряли свою ценность.

Херцфельд сдвинул деньги в сторону и вытащил из-под них завернутый в тонкое шерстяное одеяло топорик.

– Эй, осторожнее! – воскликнул Ингольф, когда профессор стал распаковывать этот новенький миниатюрный инструмент.

Фон Аппен посмотрел на топорик с изумлением, а потом решил уточнить:

– Разве такое входит в стандартный комплект инструментов патологоанатомов?

– Нет, – ответил Херцфельд, озабоченно покачав головой. – Таким инструментом пользуются грабители.

С этими словами профессор указал на замок, висевший на входной двери, и показал Ингольфу сделанную Мартинеком фломастером надпись на коротком деревянном топорище: «Он тебе понадобится, Пауль».

– Складывается впечатление, что меня ждали, – проговорил Херцфельд.

Затем он подошел к двери, взял замок в руки, изучающе поглядел на него и, обнаружив слабое место, одним коротким ловким ударом разрубил проржавевшее звено запорной цепочки. При этом Пауль вынужден был закусить губу, чтобы не закричать от боли, пронзившей его распухшие после драки пальцы. Херцфельд слегка пнул ногой дверь, и та со скрипом открылась.

– Вы останетесь здесь! – тоном, не допускающим возражений, произнес профессор.

Однако на Ингольфа это совершенно не подействовало. Он приложил руку к уху и спросил:

– Вы слышите?

«Проклятье, он прав. Что это, черт возьми?» – подумал Пауль.

Что-то ревело и шуршало внутри дома, причем, когда они вошли, звук стал еще громче. Но это была не единственная странность.