Отряд

По плану я первым должен начать стрельбу, привлекая внимание наёмников. А, после того, как они поймут, что я один и попытаются захватить, мужики должны ударить им в тыл. В такой заварухе, я полагал, наёмникам будет не до пленных.

Пока Марк и Док добирались до места, я занял удобную позицию за стволом старой упавшей яблони.

Но не успел я устроиться, как события начали развиваться с головокружительной быстротой. Из того самого большого кирпичного дома, оживлённо болтая, вышли четверо наёмников, потом двое вывели связанных Ромео и Сферу. Всей толпой они направились в мою сторону к большому сараю с навесом, расположенному от меня метрах в сорока. Казнить ведут, гады!

Понятно, что наших мужиков с их бронёй не из каждой пушки убьёшь, но сама мысль, что какая-то иноземная мразота собирается казнить моих людей, подняла волну холодной ярости. А, когда я увидел, что двое из чужаков пристраивают под балками две верёвочные петли, меня буквально затрясло от желания немедленно уничтожить палачей.

Однако я взял себя в руки, пристроил на бревно винтовку и приложился к окуляру. В прицел влезла холёная морда главаря крупным планом. Ребят поставили под виселицей. Двое притащили длинную лавку. У меня перед глазами опять промелькнули картина из сорок первого года, когда в селе под Крево полицаи попытались казнить мирных жителей. Из глубины души поднялась лютая ненависть, от которой нестерпимо захотелось бить, убивать и уничтожать. Разнесу тут всё к едритической маме, камня на камне не оставлю!

Главарь лениво поднял руку и тут же откинулся с дыркой во лбу. Наёмники чуть присели и завертели головами в моём направлении. Всё-таки глушитель гасит звук не до конца. Выстрел. Второй вешатель сполз по стене сарая. Они всё поняли и бросились врассыпную. Выстрел. Третий с дыркой в затылке нырнул в кусты малины. Они залегли. Но на ровной площадке двора я видел их и лежачими. Выстрел. Четвёртый дёрнул головой и затих. Двое вскочили, и, виляя, бросились к дому. Выстрел. Пятого откинуло вбок, и он скрючился у дорожки. Шестого возле дома снял кто-то из наших.

Я во все лопатки рванул к Ромео и Сфере, рассёк ножом стяжки на руках, положил снайперку и сумку с магазинами им под ноги и рванул к дому. Трое навстречу. Мне по груди струя пуль. Я не остался в долгу. Ответ из «Гюрзы». Двое с копыт. Третьему подсечка и со всей дури ногой в висок. Хруст костей. Готов.

Во дворе Док с Марком расправлялись с европейцами, по виду поляками, прибалтами или скандинавами. Навскидку их осталось не больше семи. Нечего лапы задирать. Выстрел. Сбил ударом ноги. Ещё выстрел. Это вам за наших ребят на кургане, за детей и матерей Донбасса, за ваш поганый гонор, за звериную извечную ненависть к России. Припёрлись огнём и мечом, пулями и кровью демократию свою поганую устанавливать, как и их предки четыреста лет назад. Вот и получили ответ русского народа. Всё, конец. Последнего завалили. Уф-ф. Надо дух перевести.

– Марк, посчитай, сколько гадов прикончили.

– Здесь десять, трое на дорожке и у сарая пятеро. Восемнадцать. Весь комплект.

– Док, иди к нашим, они у сарая, осмотри их и помоги, чем сможешь. А мы с Марком здесь и в доме пошарим.

Мы опустошили ещё один трофейный рюкзак, собрали в него документы, деньги, два десятка пистолетов, кучу обойм, ножи и кое-какие мелочи. Нашли винтовку Ромео. Потом мы прихватили две снайперки «Кехлер-Кох», поскольку им подходят наши патроны, и двинулись в сторону кургана. По дороге Ромео рассказал, как их поймали на муляж, шарахнули по голове и добавили электрошокером. Продержали четыре часа в подвале, потом допрос. Побили, конечно. Вернее, попытались побить, и только руки отшибли. Снова на два часа в подвал, допрос и повели вешать.

К своим мы вернулись в шесть вечера. На кургане народ совсем извёлся, дожидаясь нас из поиска, хотя ещё из Сауровки по рации я коротко сообщил, что возвращаемся. Мужики понимали, что всё обошлось, но всё равно волновались. К нам бросились и наши, и защитники кургана, трясли за руки, похлопывали по плечам и спинам, радостно смеялись. К горлу подкатил предательский комок. Не хватало ещё слезу пустить. Я и представить не мог, насколько мы сроднились за последнее время. Но постепенно буря эмоций улеглась, и я дал команду собираться в рейд. Выступаем завтра до рассвета, а нужно было ещё пополниться боеприпасами.

Ребята чем могли затрофеились, привычно принялись чистить оружие и боеприпасы, перераспределять барахло и всякие мелочи. А мне опять пришлось взять в рукигенератор.

Уже в потёмках я подсел к костру, который ополченцы развели в углублении за баррикадой. Прятались на всякий случай. Конечно, сегодня мы изрядно ощипали противника, но поберечься не мешало. Местный кашевар помешивал варево в большом закопченном котле, а все остальные дымили табачком, от нетерпения грызли сухари, мечтали о выпивке, обсуждали достоинства разного алкоголя и, как всегда травили байки. Удивил, обычно молчаливый Хоттабыч: