Отряд: Разбойный приказ. Грамота самозванца. Московский упырь

Иезуит перевел взгляд на нунция, и тот поставил на стол небольшую шкатулку:

— Эту вещь надо надежно спрятать в одном из аббатств Нормандии. И оставаться рядом, присматривать, ожидая посланца.

— Не такая уж и трудная задача, брат… э…

— Можешь называть меня — монсеньор.

— Монсеньор?!

— Именно. — Лавицкий строго взглянул на монаха. — Подробные инструкции получишь от меня позже. Помни — за то, что находится там, — он кивнул на ларец, — ты отвечаешь даже не головой — душою!

— Я исполню все! И так, как будет приказано. — Монах снова поклонился.

— Ты француз? — неожиданно спросил Рангони по-французски.

— Да, француз.

— Тогда почему — Гилберт? Лучше зваться — Жильбер!

— Именно так меня и зовут братья, монсеньор.

— Ты бенедиктинец?

— Я служу ордену Иисуса! — с затаенной гордостью ответил монах.

— И, видит Бог, служит неплохо, — с улыбкой пояснил Лавицкий.

— Что ж. — Рангони тоже улыбнулся. — Ты произвел на меня неплохое впечатление, брат Жильбер. Ступай же и исполни все в точности. Знай, ты получишь за это сторицей не только на том свете, но и на этом. Думаю, несомненно найдется монастырь, которому потребуется именно такой аббат, как ты, брат!

Монах с достоинством поклонился и, испросив разрешения, поцеловал руку нунция.

— Благословляю тебя, брат! — на прощанье перекрестил его Рангони. — И да поможет тебе Святая Дева.

Шаги удаляющегося монаха застучали по лестнице.

— Я передам ему ларец утром, вместе с инструкциями, — тихо пояснил иезуит. — Брат Жильбер — верный человек и исполнит все в точности.

— Не сомневаюсь, брат. А что за аббатство ты подобрал?

Оглянувшись на дверь, Лавицкий нагнулся к самому уху нунция, прошептал.

— Ого! — изумился Рангони. — Поистине, этот монастырь — самая неприступная крепость из тех, что я знаю! Да благословит нас Иисус, аминь!

— Аминь, — негромко повторил Лавицкий.

Грузно спрыгнув с лестницы, брат Жильбер накинул на голову капюшон и быстро пошел к воротам. Какой-то бородач, из тех, что возились с навозной кучей, метнул ему вслед быстрый взгляд и, что-то бросив напарникам, крадучись зашагал следом…

А папский посол, монсеньор Александр Рангони, вернулся домой в приподнятом настроении. Слава Пресвятой Деве, дело, кажется, сладилось — компрометирующие «ин ператора» документы будут находиться в столь хорошо укрепленном месте, что лучше и желать нечего! И, в общем-то, не столь уж далеко. Нунций закрыл глаза, представив себе неприступные скалы, беснующиеся волны и ветер, пронизывающий и злой. Да-да, именно так: скалы, волны и ветер. Волны и ветер.

Глава 1

Дружеские предложения

Когда окоемМы, как жемчугом,

Расцвечиваем стихами,Пусть тот, кто живет,Не зная забот,Не скалит зубы над нами.Шарль Кро. «Дуракам»

Май 1604 г. Париж

Иван сдвинул шляпу на затылок, а затем, подумав, кинул ее в траву. Крупные капли пота тараканами сползали по лбу, текли по щекам и шее. Совсем по-летнему, немилосердно палило солнце, на блекло-синем небе ни облачка, ветки вязов, росших у самых стен аббатства, застыли недвижно в знойном полуденном мареве — ни ветерка, ни малейшего дуновения, даже листья — и те не шевелятся. Жарко.

— Оп! — Жан-Поль играючи подбросил вверх шпагу и, ловко поймав ее за эфес, шутливо поклонился Ивану. — Продолжим, месье?

Иван стиснул зубы и улыбнулся:

— Продолжим!

Кажется, ни жара, ни сам черт не брали этого хитрого нормандца — Жан-Поля д’Эвре — потомка измельчавшего и обедневшего дворянского рода. Жилистый, худой и верткий, Жан-Поль не очень-то походил на потомков викингов — нормандцев, скорее являл собой тот чистый тип француза, что так любят описывать путешественники. А вот волосы его — белые, словно выгоревший на солнце лен, — вот они-то как раз и были вполне нормандскими, северными, чем Жан-Поль очень гордился.

— Ну, Жан? — Нормандец улыбнулся, выписал в воздухе свое имя кончиком шпаги. — Хочу показать тебе еще пару приемов. Хотя ты недурно фехтуешь, недурно для поляка или русского… Но — не для француза, мой друг! А ну, готовься к атаке! Оп-ля!

Молнией сверкнул клинок. Раз-два… Чуть подавшись назад, Иван едва успел отразить натиск и тут же сам ринулся в атаку, стараясь выбить оружие из рук насмешливого соперника. Смейся, смейся, Жан-Поль! Не так-то легко вывести из равновесия русского служилого человека, с детства знакомого с оружным боем.

Раз! Длинный выпад…

Два! Укол…

Нет, мимо! Увернулся-таки чертов нормандец.

— Стоп, Жан!

Д’Эвре опустил шпагу и покачал головой:

— Ты хорошо бьешься, но почему-то забываешь о кинжале в своей левой руке! Отбивай удары не только шпагой… Тут целый простор для разного рода комбинаций, сказать честно, даже я знаю далеко не все, хотя и посещал фехтовальную школу, да и мой покойный батюшка тоже кое-чему меня научил.

— Plus lentement, s’il tu plait. — Помотав головой, Иван выдавил из себя французскую фразу. — Помедленнее, Жан-Поль. Все ж таки я еще не настолько хорошо знаю французский, чтобы понимать все, что ты только что протрещал.